– Простите, мне нужна помощь.
И тут произошло что-то странное. Пение стихло, мужчины повскакивали с циновок. Кто-то смотрел на меня с любопытством, а кто-то с неприкрытым страхом. Я даже различила тревожные шепотки в толпе:
– ... у неё глаза кошачьи …
– … и волосы не седые, а пшеничные…
– … как у шулмы…
– Точно, это шулма-искусительница к нам пришла!
Последнюю фразу упитанный парнишка буквально прокричал, указав на меня пальцем. И тут крупа с подносов полетела мне в лицо. Я еле успела зажмуриться и отвернуться. Мужчины неистовствовали, кричали, гнали меня прочь. Но почему, что я им сделала?
– Уходи, проклятая демоница, ты не войдёшь в этот монастырь и не прельстишь просветлённых мужей своими лживыми речами и гнилыми прелестями!
Не может быть, неужели я набрела на мужской монастырь?
Я поспешила отбежать от ворот и увести свою кобылку в сторону. Какие грубияны эти монахи. Мне помощь нужна, а они обзываются. Я ведь не какая-нибудь искусница-кочевница, чтобы их соблазнять. И как меня вообще можно принять за демоницу, я что, по их мнению, совсем не похожа на человека?
Сама не знаю зачем, но я решила пройтись вдоль крепостной стены. И зачем монахам строить такие высокие ограды? От атакующих их обитель проституток?
Удивительно, но у этого форта имелись и другие ворота, и за ними на площади толпились вовсе не монахи, а обычные на вид мужчины и немногочисленные женщины в халатах самых разных расцветок и покроев. Одни развьючивали своих лошадей, другие таскали клетки с курами и корзины с орехами и фруктами, третьи вели на привязи баранов. Точно, это же паломники с дарами, простые люди.
– Пожалуйста, впустите меня, – ещё жалобнее попросила я их. – На меня напали разбойники, я заблудилась в горах. Мне нужно вернуться в Синтан или хотя бы в Шангути.
Мужчины смотрели на меня с подозрением, но в отличие от монахов без страха. Кто-то зашептался в толпе, что у меня кошачьи глаза. Видимо, эти кареглазые жители гор никогда не встречали аконийцев, потому и не знают, что у людей могут быть глаза зелёного цвета.
– Чего тебе надо, женщина? – спросил меня хмурый тип с кустистыми бровями, что держал за рога упирающуюся козу.
– Мне нужен ночлег, я сбежала от разбойников, боюсь, что они меня догонят и вернут в своё логово. Пожалуйста, откройте ворота, впустите на ночь.
– Женщине нельзя ночевать в мужском монастыре.
– А как же эти… – невольно кивнула я в сторону двух девушек, что с любопытством разглядывали меня.
– Они покинут стены монастыря до наступления темноты. И тебя не должно здесь быть.
– Может быть здесь найдётся проводник, который отведёт меня к Шангути? Я готова провести под стенами всю ночь, подождать, когда он соберётся в обратную дорогу.
Мужчина задумался, потом отвернулся и потащил козу в сторону сарая, попутно заговаривая с проходящими мимо паломниками. Может, он сейчас узнает, кто готов поехать в Шангути? Это было бы прекрасно. Вот только чем я заплачу проводнику? Эх, надо было тщательнее осмотреть разбойничью хижину, вдруг нашла бы там украденные у меня деньги. И что теперь делать? Пообещать, что по прибытии в Шангути за меня заплатит кто-нибудь из аконийцев?
Внезапно к воротам подошёл седобородый старик. Почему-то он уставился не на меня, а на мою кобылку, вернее, на её бок.
– Это же тавро купца Юнду, – с укором выдал он, – на сумке метка его купеческого дома. А Юнду обокрали недавно. Вот же его вещи! У бледной воровки! Держите её!
Я остолбенела от такого заявления, даже не сразу нашлась с ответом:
– Я никого не обворовывала. Это меня похитили…
– Держи воровку! – взбеленился старик.
Теперь толпа за воротами резко отвлеклась от своих дел и воззрилась на меня. Очень недружелюбно.
– Воровка! – продолжал обвинять меня старик, и я поняла, что надо поскорее делать ноги, иначе нелепые разбойники покажутся мне сущими детьми в сравнении с обобранными ими паломниками.
Я торопливо повела кобылку вниз по склону, но, услышав крики позади, поспешила взобраться ей на спину и припустить вперёд. Бедная моя девочка, скачи быстрей, нельзя, чтобы нас догнали…
Мы пересекли цветущую долину и направились к перевалу, за которым нас ждал неприятный сюрприз. Копыта лошадки увязли в вязкой жёлтой глине. Видимо, после ливня со скал сошёл оползень и затопил всё вокруг грязью.
Кобылка еле выбралась на поляну с пожухшей травой. Кажется, близится ночь и солнце за горами явно успело приблизиться к горизонту. Скоро опустится тьма, а у нас нет крыши над головой.
Я по-прежнему дрожала от холода из-за отсыревшей одежды. Мне бы развести огонь, но ни дров, ни прямых солнечных лучей для линзы у меня нет. Придётся отужинать холодным мясом с сырыми овощами и спать под открытым небом.