За обедом я начала прозревать, даже в затылке перестало тянуть. Это целебные травы так помогли или спуск с горного хребта? Я посмотрела на высокие горные пики и попыталась представить, сколько же метров мы преодолели вверх, а потом и вниз. Резкий подъем, резкий спуск… Да ведь со мной случилась горная болезнь, точно! Раньше я о таком только от альпинистов-скалолазов и слышала, но никак не думала, что этот недуг коснётся и меня. Резкий перепад давления – вот что меня подкосило, как же я это сразу не поняла? А Шанти понял и предложил спуститься, даже дал что-то выпить, как будто заранее готовился к чему-то подобному.
– Шанти, – сидя по другую сторону костра от него, спросила я, – Ты частенько бывал в горах?
– Только в Кумкале.
– С тобой уже случалась такая напасть?
– Чтобы духи горных вершин нападали на меня? – удивился он, – Нет, ни разу. Богиня Азмигиль охраняет меня.
– Это не духи. – невольно улыбнулась я, – это горная болезнь. Реакция тела на резкий подъем вверх.
– Да, это тело откликается на нападение злого незримого демона, что живёт на горной вершине и охраняет её от путников. На тебя напал одноглазый демон слепоты, потому что тебя не защищают благие боги. Вот нам и пришлось поскорее спуститься с горы, чтобы демон от тебя отстал и вернулся обратно охранять свою вершину.
Я испытующе смотрела на Шанти и гадала: это он так издевается надо мной или говорит всерьёз? Какие ещё демоны, если он специально отпаивал меня каким-то настоем. Что-то он темнит.
– Зря ты не веришь в демонов, – продолжил Шанти. – Тромцы тоже не верили ни в богов, ни в злые силы. Они не чтили предков, не слушали наших старейшин, говорили о прогрессе, а потом все разом бежали из Старого Сарпаля. Они не хотели понимать нашу жизнь и нас самих. И очень дорого за это поплатились.
– Хочешь сказать, мне нужно уверовать в горных демонов?
– Если не будешь верить, что они рядом, снова попадёшь в беду. Ты разве не слышала историю о завоевании Чахучана?
Я напрягла память и спросила:
– Это история о том, как тысячу лет назад царь Сарп решил завоевать весь континент, но споткнулся о Чахучан, его армия увязла в непроходимых Жатжайских горах и покорение последней сатрапии сильно затянулось?
– Так и было, – кивнул Шанти. – А почему армия увязла в горах?
– Очевидно, по той же причине, почему и я потеряла сознание и ослепла. Горная болезнь, труднопроходимые хребты.
– Это горные демоны всему виной, – настаивал Шанти. – Перед наступлением армии Великого Сарпа чахучанские жрецы воззвали к демоническим силам, и полчища злых духов поселились в этих горах. Была кровавая битва, а за ней ещё одна и ещё, пока армия Великого Сарпа не призвала себе на помощь истинных богов и богинь.
– Истинных? А Чахучанские боги, стало быть, ненастоящие?
– Боги чахучанцев в сути своей ряженные демоны. За масками добрых и справедливых созданий они прячут свои мерзкие лица и чёрную суть. Тысячу лет назад демоны обманули чахучанских жрецов, чтобы те позволили им заселить Жатжайские горы. Так по сей день они и обитают здесь. Горные селяне беззаветно служат им, потому что не знают других богов. Только немногие из жатжайцев обратили свои взоры к благой Азмигиль и выбрали для себя путь пробуждения. Но их очень мало. И я боюсь, что когда приду в Кутуган, увижу там лишь руины былого храма и не найду в городе ни одного последователя Азмигиль.
Его рассказ взволновал меня. В памяти всплыли тревожные воспоминания о разрушенном монастыре, чашах-черепах, свирели из берцовой кости и образ желтоглазой мумии.
Я набралась смелости и рассказала Шанти в подробностях обо всём, что пережила в ту страшную ночь. Мне очень хотелось выговориться. Пожалуй, никому и никогда я больше не расскажу о жутком горном монастыре. В Фонтелисе меня бы подняли на смех. А вот Шанти меня понял. Я даже показала ему кинжал с резной рукояткой. Он прикасаться к орудию не стал, зато задумчиво произнёс:
– Трёхгрудая Камали. На рисунках у неё всегда четыре руки. В одной руке она держит кинжал для жертвоприношения, в другой – отрубленную голову родного брата, третьей она собирает его кровь в жертвенную чашу, а в четвёртой держит флейту, на которой сыграет погребальный гимн. Камали – порождение тьмы и невежества. Она не жатжайская богиня, но её храмы есть во всех сатрапиях. К ним тянутся изгои, калеки и сироты. У Камали они ищут заступничества, и жрецы твердят, что богиня даст его каждому, кто дарует ей самое дорогое, что у него осталось. Кто-то ради будущего богатства или удачи закалывает на алтаре Камали родного брата или собственного сына, а те, у кого не осталось ничего, готовы резать свою плоть и цедить кровь в жертвенную чашу, чтобы получить чёрствую лепёшку из монастырской кухни и не умереть от голода. Камали служат подлецы, ступившие на путь забвения. Нет никого отвратительней и лживей её верных последователей. Хорошо, что монастырь, на который ты набрела, был необитаем.