– Проклятье, – я в панике нажала на кнопку и тут же поняла, что не должна снимать такие дикие сцены. – Шанти, пойдём скорее отсюда.
– Но ты же так хотела посмотреть, чем заняты птицы, – с ехидцей сказал он.
– Ты что, знал, что здесь скармливают людей стервятникам? – изумилась я.
– Я знал, что в Жатжае так хоронят покойников. Здесь, – он указал на подножие, где носились птицы, – кладбище. Значит, наверху город.
Мы спешно двинулись к горной тропе. Под ногами то и дело попадались клоки волос, позвонки и зубы. До чего же отвратительно! Мерзость, кругом одна лишь мерзость!
Когда мы добрались до тропы, я обернулась и увидела мужчину в коричневом халате. Он разогнал резвящихся птиц, взял в руки позвоночник с черепом и куда-то его понёс.
– Кто он такой? – спросила я Шанти, – Сектант? Поклонник богини Камали?
– Обычный горожанин.
– Тогда откуда эта изощрённость? Зачем он так с мертвецом?
– А что ему делать? Человек умер, его надо хоронить. В Старом Сарпале тело бы просто сожгли, но здесь, как видишь, не так много кустарников, чтобы заготовить дрова для погребального костра. Они нужнее для кухонных печей.
– Почему бы тогда просто не закопать труп?
– Посмотрел бы я на это – усмехнулся Шанти. – Земля здесь совсем скудная. Для посева ячменя ещё хватит, а вот чтобы отрыть глубокую яму – нет, обязательно упрёшься в каменную плиту. Так что жатжайцы выбрали самый естественный способ хоронить своих мертвецов. Я бывал в Сахирдине, там тоже есть каменистые пустоши. И тела мертвецов там тоже отдают на растерзание грифам. Правда, для этого строят высокие башни, чтобы тела лежали на самой верхушке, и никто из людей не видел это отвратительное пиршество. Кстати, ты говорила, что вчера рыжие собаки за рекой дрались за кость. Наверняка, утащили её с этого кладбища. А до этого обглодали. Вот так, в Чахучане люди едят собак, а в Жатжае собаки людей. Может, остановимся? Подкрепим силы перед подъёмом?
И Шанти снова подлил мне из меха воду с химическим привкусом. Я бы даже сказала, с фармацевтическим.
– Что ты подсыпаешь в воду? – твёрдо спросила я.
– Целебные травы, чтобы тебе было легче идти вверх и не растерять силы при встрече с горным демоном на вершине, которую он охраняет.
– Там наверху город, и демон там жить не может.
– Демон может жить где угодно. Даже в Жатжайском храме.
Ох, как же я устала от этих сказок.
– Шанти, скажи честно, перед подъёмом ты всякий раз подсыпаешь мне какое-то аптечное лекарство. И каждый раз ты не о демоне на вершине думаешь, а о том, что меня снова сразит горная болезнь. Что у тебя в воде?
– То, что тебе всегда помогает. У тебя ведь больше не болит голова, и глаз не слепнет?
– Не слепнет. Но я всё равно имею право знать, что пью. Один уже подлил мне в херес… Не важно. Я просто рассчитываю на честность с твоей стороны. Это какие-то толчённые таблетки?
– Откуда им у меня взяться?
– Из аптеки в Фариязе.
– С тех пор, как тромцы покинули Старый Сарпаль, в Фариязе больше нет аптек. Только контрабанда для богатых вельмож.
– Значит, эта контрабанда каким-то образом попадает тебе в руки, так?
– Не спрашивай меня об этом.
– Брось, мы же сейчас не в Старом Сарпале. Мне можешь сказать. Ты ведь не просто покупал какие-то лекарства у тромских контрабандистов. Ты точно знал, что берёшь лекарство от горной болезни. Откуда ты вообще о ней слышал, ведь в Старом Сарпале нет высоких гор.
– Зато в Старом Сарпале есть демоны, – с полуулыбкой ответил мне Шанти. – А про них я знаю многое. Особенно то, что они живут в Жатжайских горах и любят мучить проходящих мимо хорошеньких девушек. Всё, отдохнули, идём дальше. У нас сегодня столько дел…
И он двинулся вверх по тропинке. Я же поняла, что ничего от Шанти не добьюсь – очень уж он скрытный ввиду своего происхождения и недоброжелательности окружающих его людей. А сам очень даже вежливый. Хорошенькие девушки... А мне всё было любопытно, считает ли меня полукровка уродливой великаншей с кошачьими глазами или же нет.
Стоило нам подняться к крепостным стенам и пройти сквозь туман и ворота, как мы окунулись в бурлящую жизнь города. Толкотня быстро привела наш караван к рынку, где Шанти намерился продать двух овец. Но сделать это оказалось не так просто. Лавочник из скотного ряда, посмотрев на Шанти и его одеяние, а вовсе не на животных, первым делом сказал:
– Сдаётся мне, не твои это овцы, чужак.
– А чьи же тогда? – удивился Шанти.
– Откуда мне знать, у кого ты их угнал, когда обратился в волка.