– Ты ведь никогда такого не пробовал, – гордясь собой, заметила я. – Это самое важное утреннее блюдо аконийской кухни.
– Хорошая яичная запеканка, – кивнул он, – помню, когда в Фариязе жили тромцы, в харчевне можно было заказать такую же, но с перцами и душистыми травами.
– Ну вот, –расстроилась я, – а я думала тебя удивить. Конечно, что мой омлет, по сравнению с тромским? Так, стряпня и размазня.
– Ничего подобного, – успокоил меня Шанти, – твоя запеканка очень хороша. Я так давно не ел ничего подобного. Сразу воспоминания нахлынули…
Вот как, невольно я напомнила ему о тех днях, когда тромцы свободно жили в Старом Сарпале, а отец Шанти был рядом с ним и его матерью.
Мне так хотелось расспросить его о том времени, о его родителях, но я побоялась испортить такой хороший момент не самыми приятными для Шанти мыслями, и потому промолчала.
Ближе к вечеру мы, наконец, дошли до Кутугана. И я никак не ожидала увидеть на подходе к городу вереницы людей, коней и обозов. Словно ручейки, они стекались к холму, на котором высился необычайной красоты храм. Красные стены, зелёные крыши в пять ярусов и золоченые коньки, а ещё высокие башни позади и протяжённый дворец.
– Это и есть храм богини Азмигиль? – спросила я Шанти, на что он равнодушно ответил:
– Нет, что ты. Она старосарпальская богиня, а старосарпальских богов здесь чтут немногие. Этот богатый монастырь построен в честь бога Унухура.
– Да? И что это за бог, раз к нему стремится так много людей?
– Он покровительствует торговцам, одаривает всех молящихся ему изобилием и отводит от них неудачи и болезни. Унухур – самый почитаемый бог Жатжая. В его монастыри стремятся попасть юноши со всех концов сатрапии.
– Почему?
– Ну как же, – едва заметно усмехнулся Шанти, – служить покровителю торговцев очень почётно. Эти самые торговцы всегда стремятся щедро одарить своего бога. Чем больше подношение – тем больше удачи и изобилия торговцы получат в ответ. А кто отправит прямиком к богу эти подношения, если не монахи?
– А, понятно, – кивнула я, – монахи живут на пожертвования и живут очень даже небедно и сыто.
– Всё так. И ведь как странно. В былые времена в Жатжае ведь не было монастырей.
– Совсем не было?
– Совсем. Это в соседнем Чахучане одинокие мужчины стали селиться общинами в уединённых местах, чтобы отрешиться от мирской жизни и не завидовать женатому соседу. А вот в Жатжае всем женихам всегда хватало невест. Но ведь, чтобы жениться, нужно быть работящим и богатым, а это нелёгкий путь. Зато вот в монастыре работать не надо, но можно жить сыто и беззаботно.
– Хитро придумано.
Мы пересекли тропинку, по которой караван гружённых тюками и мешками коней взбирался на холм к стенам монастыря, и продолжили свой путь к соседней скале, где раскинулся невзрачный городок. Да, с богатым монастырём ему своей приземистой архитектурой не сравниться. Только двухэтажные домики и видны. А где же храм Азмигиль, или он в этом недружелюбном для сарпальских богов крае тоже скромен и неказист?
Об этом я и спросила Шанти, но по его обеспокоенному лицу поняла, что что-то не так.
– Я и сам не понимаю. Каждый храм Азмигиль увенчан башней, а здесь её не видно. Не понимаю…
Я уже успела подумать, что мы набрели вовсе не на Кутуган, а другой город, но стоило нам пройти крепостные стены и спросить прохожих, что это за место, как они подтвердили, что мы пришли именно туда, куда и хотели.
– Храм Азмигиль? – переспросила у Шанти улыбчивая женщина, – нет, не слышала про такой. Но был тут один… монастырь давным-давно. Его сотни лет строили и не могли построить. Потому что днём люди из камней стены складывают, а по ночам злобные демоны эти стены по камушку разбирают. Раньше монахов там было много, они и успевали монастырь строить. А сейчас только один остался, ходит по руинам, какие-то молитвы бормочет, блюда во дворе расставляет, пучки трав жжёт, водой их прыскает.
– Это же жрец Азмигиль, – оживился Шанти. – Где его найти?
– Так по руинам он бродит. А руины за старым амбаром лежат, на западном склоне.
И мы пошли вверх по центральной улице, чтобы с вершины скалы оглядеть город и приметить нужные развалины. По дороге нам то и дело встречались женщины, девушки, девочки, старухи. Мужчин почти не было, за исключением глубоких стариков и маленьких мальчиков. Что за странный город? Куда пропали мужчины? Ушли в монастырь за лёгкой долей и сытой жизнью? И им даже невесты не нужны? В Чахучане бы их не поняли.