– Обещаю, мой господин, – положив ладонь на плечо разволновавшегося старика, сказал Шанти, – я вернусь в Фарияз и расскажу о твоей беде. Жрецы Азмигиль не оставят тебя здесь одного и придут на выручку.
– Нет, глупый, ты разве не слушал меня? Тридцать лет проклятие приспешников Унухура довлеет над этими руинами. Никто не придёт ко мне, никто не поможет. Моя судьба – умереть здесь, в этом чёрном и злобном краю среди слуг и поклонников демонов. Я давно смирился с собственной участью и знаю лишь одно. Мой долг – каждый вечер зажигать очаг Азмигиль и служить во имя её славы. Всё, чем ты можешь мне помочь, так это пропеть гимн пробуждения и провести вместе со мной обряд создания и разрушения.
– Конечно, господин, ведь именно для этого я и пришёл к тебе.
А дальше началось то, что я тщетно пыталась осмыслить и запомнить, но так в итоге ничего и не поняла.
Старик вытащил из завалов латунную посуду всевозможных размеров и форм, Шанти отдал мне поводок Гро и попросил приглядеть за псом, лошадьми и козой. Я и не возражала. Конечно, посижу рядом с ними в сторонке, понаблюдаю, за загадочным ритуалом. Вот только Шанти не предупредил меня, что это действо затянется на много часов до самых потёмок.
Сначала Шанти отвязал от поклажи большой мешок и вынул из него сушёные лепестки речного лотоса, чем вызвал небывалый восторг старика. Видимо, лепестки являются неотъемлемой частью подлинного старосарпальского ритуала, который в горах Жатжая невозможно исполнить по всем канонам.
Пока Шанти со жрецом жгли лепестки на широком подносе и воспевали ритмичную песнь, Гро извертелся, всё рвался к хозяину и блюдцам, в которых лежали подношения богине в виде риса, яблок и даже кокоса.
Пришлось погладить пса, чтобы успокоился и уселся рядом со мной. Через полчаса монотонного пения он даже положил голову мне на колени. И до чего же тяжёлый!
А Шанти со жрецом начали обходить руины, то и дело окропляя их кокосовым молоком и осыпая жёлтой пудрой-приправой. Следом они зажгли благовонные палочки, стоящие в стаканах, затем наступила очередь лампад с маслом.
Я украдкой поглядывала на это действо и задумала расчехлить камеру и попытаться заснять загадочный ритуал, пока солнце окончательно не спряталось за горами. Знаю, нехорошо вторгаться в личное пространство, особенно в столь интимные мгновения религиозной жизни, тем более, что Шанти убедительно просил меня его не снимать. Но… я же не похитительница душ, в конце концов. Парой-тройкой фотоснимков я ему точно не наврежу. Да и когда ещё представится случай исподтишка подловить его и запечатлеть на память?
Камеру я спрятала за спиной Гро, только объектив уложила ему на бок и вслепую навела на руины храма. Интересно, попадут ли Шанти со жрецом в кадр? Придётся надеяться на удачу и мерное дыхание Гро, которое то и дело приподнимает и опускает объектив.
Только когда на дворе начало темнеть, бдения на развалинах закончились. Я так и не поняла смысл долгих ритуалов, зато Шанти был доволен, когда жрец окунул чашу с рисом в блюдце с водой, потом обмакнул его дно в красную пудру на подносе и только затем словно печатью оставил фигуристый оттиск на свитке Шанти.
– Как знать, – сказал на прощание жрец, – может ты последний паломник в этом храме, и никто другой больше не доберётся сюда и не получит разрешительную печать. Ты последний, кто встал на путь пробуждения, и этим путём войдёшь в Запретный город.
– Мне нужно добраться ещё до десяти храмов Азмигиль, чтобы начать помышлять о таком, – смиренно ответил Шанти.
– Доберёшься, как ты можешь в этом сомневаться?
На этом Шанти покинул развалины, оставив служителя наедине с догорающей лампадой. Когда он вернулся к своим коням, мне захотелось узнать:
– Что это за свиток у тебя в руках? Он что-то значит?
Шанти развернул его передо мной, но в полумраке я мало что смогла разглядеть
– В него жрецы Азмигиль ставят печать своего храма. У каждого храма она своя, неповторимая. Если собрать тридцать две печати, то паломник получит разрешение попасть на Запретный остров, где стоит последний, тридцать третий храм Азмигиль.
– Запретный остров? – попыталась припомнить я. – Это закрытая столица Сарпаля, где ото всех спрятался царь?
– Он не спрятался. Он уединился и незримо правит своим царством через своих сатрапов, которые могут свободно посещать Запретный остров.