— Тебе смешно? Может быть. Бедному Дюма такое не могло даже присниться.
— Интересно, откуда такие глубокие познания, что может, а что не может присниться Дюма?
На этот мой вопрос, конечно же, ответа у неё не было. И, вообще, она, видимо, не умела слушать. Ведь она была вся из себя, такой особенной девчонкой, которая привыкла к тому, что когда она говорит, все остальные обязаны просто внимать ей. Ну ещё, может быть, и восхищаться ею. А, может быть, даже и повиноваться, если из её крошечного рта начнут вдруг вылетать какие-то приказы и распоряжения.
Меня, по-моему, она даже не воспринимала как homo Sapiens. Очевидно, что я был для неё каким-то представителем класса братьев наших меньших. Словом, до уровня нормального общения с её высочеством явно не дотягивал. Ни по интеллекту, ни по внешнему виду, ни по социальному статусу. А вот пнуть ногой и прогнать, как надоедливую собачонку, наверное, совесть не позволяла. Но, тем не менее, я всё еще продолжал оставаться в поле зрения этой маленькой мадмуазели. Видимо, она ещё не всё сказала.
— Не переживай. Так часто бывает. Просто ты попал пальцем в небо. Попытаюсь прояснить ситуацию. Когда вместе двое парней и одна девушка, то это сов сем не интересно. Обычный любовный треугольник. А когда трое парней и одна девушка, а есть ещё где-то претендующий на роль самого главного мушкетёра, ну, кто-то, вроде Д’Артаньяна, то уже есть интрига. Чем больше фигур на шахматной доске к концу игры, тем интереснее. Так вот, от Дюма мы взяли только идею. Да ещё слоган: «Один за всех и все за одного». Разные всякие детали нам просто неинтересны.
— Почему?
— Сюжет этого романа безнадёжно устарел. Кому сегодня нужны страсти вокруг подвесок какой-то там королевы? Или противостояние с дряхлым, мерзким, коварным кардиналом? Но так уж сложилось, что в старые схемы мы очень часто заключаем абсолютно новые истории. Так что, как видишь, не такие уж мы и примитивные, как тебе кажется. Не пытайся нас учить. Может, у себя в провинции ты и был самый-самый, но здесь, в столичной школе, тебе лучше помалкивать. У нас не принято выделяться. Это я так, к слову. Раздаю бесплатные советы для новичков. Хотя прекрасно понимаю, что ты ими и не воспользуешься. Слишком гордый для этого.
В тот же день меня вызвали к доске. Это была моя первая неделя в школе, и я добросовестно выполнил задание учительницы русского языка. Выписал себе в тетрадь все толкования слова «роща». Я честно изложил в своём ответе всё, в чём заключается смысл этого слова. Ведь я порылся в словарях русского языка Даля, Ушакова, Ожегова. Да ещё в трёх-четырёх толковых словарях, которые я нашёл у нас дома на словарной полке. Ведь это была середина девяностых годов, и никакой Гугл не мог придти мне на помощь.
Учительница меня похвалила. Конечно, это не прошло мимо внимания всех, кто учился со мной. Как только закончился урок, на меня налетел один из самых признанных драчунов класса.
— Ты чего творишь? Выпендриваться сюда пришёл? Самым умным себя вообразил? Ну вот и получишь за это сполна.
Конечно же, я получил. И действительно, сполна. На большой перемене в туалете меня основательно из били. Их было достаточно много. Били они меня со знанием дела. Странно, но я не запомнил ни одного лица. А помнил только то, что всё время спрашивал:
— За что?
— Ни за что. А вообще-то, есть за что. Это тебе за Даля. Это тебе за Ушакова. Получи ещё за Ожегова. А это тебе за всех остальных. И запомни, не строй здесь из себя умника. А ещё лучше, вали из нашего класса и из нашей школы. Мы таких не любим.
Как это ни странно, но эти трое мушкетёров, ввалившись в туалет во время этой ужасной экзекуции, тут же заступились за меня. Однако было уже поздно. Всё, что со мной собирались сделать, уже было сделано. Губы и нос были разбиты в кровь, очки поломаны. В общем, можно было считать, что я хорошо отделался. Или, точнее сказать, меня хорошо отделали. Всё зависит от того, с какой колокольни, кому и как на всё это смотреть.
Приятным бонусом ко всему этому явилось лишь то, что именно с этой драки и началась моя дружба с этими ребятами и девочкой с удивительными глазами. Она отвела меня за руку в медпункт, выяснила, что мой нос всё-таки не сломан, и довольно-таки долго простояла рядом со мной, пока медсестра мазала меня зелёнкой и сокрушалась по поводу того, как же плохо я выгляжу.
Конечно, мой потрёпанный вид не прошёл незамеченным для тех, кто отвечал за дисциплину и порядок. В середине следующего урока в класс ворвалась директриса и стала требовать, чтобы я честно во всём признался и откровенно рассказал всё про то, кто же всё-таки меня избил.