— И всё?
— У которого двое детей и нет мужа.
Рита опешила. Как можно определить такое по внешнему виду? На лбу же не написано!
— Не мучайтесь, моя проницательность — следствие многолетней работы с людьми. В моей профессии нельзя иначе. Но… Никому не во вред.
Милки неожиданно заскулила. Её, наверное, стало раздражать отсутствие должного внимания.
— Милки хочет домой, — заметила Рита.
— Да, я действительно потерял чувство времени. Но есть ещё одно, о чём я просто обязан вам рассказать. Я сейчас закажу ещё кофе, и под него расскажу ещё об одной работе, которая осталась незаконченной. Возможно, незаконченной. По её работам сложно было определить — готова или нет.
Генри подозвал официанта. Тот быстро забрал опустевшие тарелки и предложил кофе по оригинальному рецепту – с корицей и бальзамом.
— После смерти жены я не появлялся у Тамары несколько месяцев. Меня обидело то, что она не приехала на похороны. Я не звал, на похороны не приглашают, но могла бы и сама догадаться. Я перестал звонить и приезжать. Но через три месяца она позвонила сама и сказала, что закончила работу для меня и звала посмотреть. Я поехал.
На полотне была изображена аллея с высокими стройными липами. Кроны ещё зелёные, но кое-где их коснулась желтизна. Сбоку, слева, на скамейке сидят мужчина и женщина. Оба одеты по-осеннему: он в тёмно-сером плаще, а она в яркой куртке поверх длинного платья. Лиц почти не разобрать, они какие-то нечёткие, словно недорисованные. Невозможно даже понять, веселы они или грустны. Схемы, а не живые люди. Это меня порядком удивило. Тамара умела передавать не только малейшие черты лица, но и оттенки настроения, как это было, например, с Фаустом с той злополучной картины.
«Узнаёшь?» — спросила она.
«А что, я их знаю?» — отвечал я с иронией.
«Это Мастер и Маргарита», — объяснила она после паузы.
«А-а», — протянул я. Точно так же можно было сказать, что это Клайд и Сондра или Клерфэ и Лилиан. «Тогда понятно, почему они не показались мне знакомыми. Меня в романе не было».
Такой ответ показался мне остроумным, но Тамара мой юмор не оценила: «Ты в самом деле ничего не понял». Мне оставалось развести руками — я не силён во всевозможных подтекстах и аллегориях.
Она разочарованно вздохнула, отошла в сторону, и вдруг, резко повернувшись, выпалила: «Это ты!» и ткнула пальцем на нарисованного мужчину. Я растерялся. Его лицо было прорисовано так схематично, что похожесть надо было додумывать.
«Если мужчина — это я, то кто, в таком случае, эта дама?» — я указал на нарисованную женщину, которая была проработана ещё хуже.
«Это Маргарита», — ответила она.
«Я не знаю никакой Маргариты», — меня не покидало ощущение, что она пытается втянуть меня в какую-то неуместную игру.
«Ты ничего не понимаешь и живёшь одним днём. Раз я нарисовала, значит, будет!»
«Но этот человек вовсе не похож на меня», — я продолжал настаивать.
«Надо смотреть душой, а не глазами», — фыркнула она.
Мне показалось, что у нее испортилось настроение, и я поспешил сменить тему. Больше она к той работе не возвращалась.
Генри снова замолчал.
— Что стало с её картинами?
— Забрал сын, полагаю. Стоит позвонить ему и попросить, чтобы он сфотографировал эту картину. Мне очень хочется узнать, как она выглядит сейчас?
— Вы полагаете?..
Рита не договорила, но Генри понял, что она хотела спросить, и кивнул в знак согласия.
— Понимаете, почему я так удивился, когда вы назвали своё имя?
Некоторое время они сидели молча. Генри устало вздохнул, подозвал официанта и попросил счёт.
— Ну что, Маргарита, замучил вас своими рассказами? Зато вы узнали необычную историю Милки. А теперь маленький, но важный вопрос: я обещал вознаграждение тому, кто найдёт собаку. Право, не знаю, что предложить. Герой старого французского романа спрашивал так: деньги, цветы или себя?
Несколько секунд Рита с недоумением смотрела на Генри и вдруг выпалила:
— Себя.
Конец