В последние месяцы она была одержима эликсиром молодости. Выпьешь, и станешь моложе. На сколько — бог знает. Люди в нашем возрасте будут рады каждому сброшенному с плеч году, повторяла Тамара. Она прочитала об этом эликсире в какой-то старинной книге. Я подтрунивал, что ей достаточно нарисовать бутылочку с этикеткой «Эликсир молодости» и не заморачиваться изысканиями. Она соглашалась, ей такой подход нравился! Я тут же переходил к серьёзному разговору, говоря ей, что это плохая затея. Но она… Как всегда, не слушала никого, кроме себя. Написала большую картину «В лаборатории алхимика». Уверяла, что изобразила самого доктора Фауста. В высоко поднятой руке доктор держит колбу, на которой написано «puerius» — «эликсир молодости». И его лицо светится от счастья. Голова чуть повёрнута, словно одним глазом он смотрит на колбу, а другим — на зрителя. Тамара говорила: «Он смотрит на меня. Он сделал этот эликсир для меня и несказанно рад этому. Для меня единственный способ отблагодарить его — сделать картину ещё лучше». Если не учитывать того, какие последствия имела эта работа… Замечательная картина. Лучшая из её работ.
Рита напряглась.
— И что случилось?
Генри продолжил лишь после долгой паузы.
— Я полагаю, что колба с картины материализовалась, и она попробовала содержимое. А затем…полагаю, прошло не более часа, как она позвонила и попросила поскорее приехать. Когда я примчался, она уже еле стояла на ногах. Я тут же вызвал скорую. Её увезли, а я занялся осмотром квартиры, как когда-то обыскивал места совершения преступлений. Можете смеяться — искал следы колдовства или чего-то в этом роде.
Доктор Фауст на полотне изменился. Правая рука теперь была опушена, а лицо из радостного стало грустным. Он смотрел на меня с плохо скрываемой укоризной, словно я не сделал того, чего он ожидал. Колба с рисунка теперь стояла на кухне, наполненная странной белой густой жидкостью. Не знаю почему, но разительные перемены на картине меня не удивили, я был готов к ним! Вскоре позвонили из больницы — просили помощи, спрашивали, знаю ли я, что ела Тамара? Я отвечал, что не знаю, она позвонила мне лишь тогда, когда ей стало плохо. Затем приехала полиция — я оставался в квартире. Показал колбу с непонятным содержимым, и они её увезли.
— Вы не поддались соблазну попробовать эликсир?
— Нет, сразу связал тошноту и головокружение Томы с тем эликсиром. Впрочем, понюхал. Терпкий, сладковатый запах, как у ванильного крема.
Уходя, я забрал Милки.
Тамара умерла через двое суток. Полиция констатировала смерть в результате «отравления кремом домашнего приготовления». Но… Заметьте, об этом говорили все — в гробу она выглядела словно помолодевшей. Я думаю, что она не удержалась, и съела слишком много…
— Давайте помянем Тамару, — неожиданно предложила Рита. — Все, с кем я разговаривала, отзывались о ней очень хорошо.
Генри кивнул и разлил по бокалам остатки вина.
У Риты в сумочке зазвонил мобильник.
— Где ты? — тревожилась Анна.
— В кафе. Вместе с Милки. И ещё с кем-то, — ей доставило удовольствие говорить с дочкой таким образом. Мелкая месть за сорванные объявления.
— Мне тебя ждать? — упавшим голосом спросила Анна.
— Буду признательна.
Генри улыбнулся.
— Дочка?
Рита кивнула.
— Это она срывала объявления?
— Что?
— Я начал развешивать объявления и спустя день обнаружил, что кто-то их срывает. Сразу понял, что ребёнок. Собака попала в его дом, и он теперь делает всё, что в его силах, чтобы она осталась.
Рита с восхищением посмотрела на Генри. С какой лёгкостью он восстановил события! Затем вспомнила, что разговаривает с бывшим прокурором, которому, наверняка, приходилось разматывать клубки и посложней.
— Это профессиональное?
Генри пожал плечами.
— Наверное. Приросло. Иногда мне хватает беглого взгляда, чтобы понять — что за человек передо мной.
— И что за человек сейчас перед вами? — не удержалась Рита. Получилось, что напрашивается на комплимент.
— Передо мной очень хороший человек.