Взятые на заметку сбирами имперского коменданта Альфонсо де Авалоса от самых первых пограничных столбов миланской земли, испанский вероотступник Антонио Ринкон, епископ из Монпелье Гийом Пелисье и их охранник с аркебузой, генуэзский эмигрант Чезаре Фрегозе, отправились из Турина по реке По в сторону Венеции с намерением в дальнейшем добраться до Константинополя, ибо король Франциск ходатайствует перед Сулейманом за эту троицу разномастных посланцев.
От самого Лиона, где они запаслись провизией, секретным посланникам уже было ясно, что за ними следят агенты императора Карла. Во время перехода через Альпы Фрегозе ухлопал двоих, торчавших, как серны, на перевале Монженевро. Посланники оторвались от них, во весь опор доскакав до Сузы. Здесь они сочли себя в безопасности. Но в Турине французские лазутчики предупредили их, что у испанцев поставлена засада на всех дорогах. Им никогда не удастся пройти через запутанную сеть доминионов, одни из которых подчинены империи, другие Франции, и так они чередуются по всему северу Италии, разоренному войной.
Поскольку переход по суше оказался под запретом, да и был бы чересчур обременителен для сеньора Ринкона, ввиду переизбытка в нем жира, посланники меняют свои планы и решают плыть по реке. Они внимательно следят, чтобы их лодка точно придерживалась середины По, не приближаясь ни к тому, ни к другому берегу – как определишь, кому подвластны эти заболоченные земли, уныло поросшие тополями, кистеобразные верхушки которых торчат из плотного слоя туманов? Едва они проходят Павию и достигают канала Монферрат, как им преграждает путь насыпная отмель. Она оказывается как раз напротив места, которое называют пляжем Канталове, и вынуждает проводника взять правее.
Ближайший берег принадлежит испанцам. От него немедленно отделяются две шлюпки с солдатами этой национальности. Движение застопоривается – французская лодка садится на мель в середине реки. Пелисье спрыгивает на отмель, но по этому топкому грунту ему не удается отойти подальше. Антонио Ринкон прыгает вслед за ним, но под тяжестью своего веса прочно увязает в жидкой грязи, оказавшись не в состоянии пошевелить хотя бы одной ляжкой. Оставшийся в лодке Чезаре Фрегозе прицеливается и стреляет по испанцам. Рейтары только и ждут возможности начать палить в ответ, потому что первыми они никогда не открыли бы огонь по посольству, даже секретному. Паника Фрегозе дает им право доставить себе это удовольствие. Мощные залпы продырявливают Чезаре, и он тотчас падает в воду. Шестеро испанцев высаживаются, преследуют епископа и мгновенно пронзают его своими рапирами. Не спеша, они возвращаются и окружают Ринкона. Его буквально шпигуют, нанося не меньше ударов ножом, чем насчитывает фунтов вес его тела. Он падает лицом в грязь, но его сапоги по-прежнему остаются глубоко увязшими в тине.
Испанцы отрубают посланникам безымянные пальцы вместе с их опознавательными кольцами и печатками, затем привязывают к телам груз и бросают их в глубоководное место реки. Только напрасно они перетряхивают их котомки в поисках улики, ожидаемой императором, письменного доказательства измены короля Франциска, подтверждающего его союз с Сулейманом – нечестивым турком, мерзавцем, антихристом. Солдатам не дано знать, что Антонио Ринкон, бывший конкистадор и знакомец некоего дона Альваро де Фигероа-и-Санс-и-Навалькарнеро-и-Балагер, спрятал компрометирующие письма в каблук своего левого сапога. Улики остаются в плену у По, а проводника и перевозчика сажают в шлюпку и увозят в Павию, чтобы тайно держать их там под стражей.
Один из испанских рейтаров, забрав с собой безымянные пальцы, выходит на берег, садится верхом и мчится во весь дух в Милан, чтобы вручить Альфонсо де Авалосу свидетельство увенчавшейся успехом засады. Комендант тотчас посылает сообщение об этом императору, которого сейм задерживает в Регенсбурге. На фоне постоянных придирок и недовольства лютеран эта новость действует на него как бальзам. Даже без уличающих писем, уничтожение посланников – уже достаточное наказание французам за их отступничество.
Однако эти последние, как в Турине, так и в Венеции, по-прежнему ждут Ринкона, Пелисье и Фрегозе, бесследно исчезнувших где-то между этими двумя городами. Их проводник, упрятанный в тайную тюрьму Павии, в течение долгих недель подпиливает ложкой оконные решетки своей темницы. В конечном итоге, он бежит из тюрьмы и добирается до Турина, где ему удается попасть к господину де Ланжи, наместнику короля в Пьемонте. Проводник называет ему день и место преступления, объясняет его причину, описывает последовательность действий и подробные приметы тех, кто его совершил.
Когда все окончательно прояснилось и был доказан факт надругательства над телами посланников, соблюдавших нейтралитет, последовал разрыв договора между королем и императором, которые за год до этого обнимались в Париже, поклявшись на множестве святых мощей соблюдать вечный и незыблемый мир. В то же самое время Карл, за спиной Франциска, подбивает Генриха VIII разжечь давнюю распрю между Францией и Англией, посоветовав ему высадить на побережье Кале своих сторожевых лучников.
Обложенный со всех сторон и лишенный всякой надежды на прочные договоренности – из-за двуличия Карла Плутоватого, – Франциск I, будучи и сам мастером на подвохи, с еще большим пылом бросается в объятия к Сулейману. Ведь именно к нему, в первую очередь, направила своих послов Луиза Савойская, мать Франциска, – на следующий день после несчастья, случившегося в Павии пятнадцать лет тому назад. Франция тогда достучалась до Блистательной Порты, выпрашивая деньги и войска, чтобы освободить своего короля, оказавшегося пленником в Мадриде. Султан подсчитал свою наличность, но недолго колебался, принять ли ему участие в шахматной партии на европейской арене, ибо ничто на свете не было для Турка более ненавистно, чем этот Карл Плутоватый, своими происками угрожающий его Африке и его Балканам. К тому времени первый тайный посланец Франции уже был убит по приказу Карла, которому удалось тогда подкупить боснийского пашу и заключить с ним договор. И вот теперь, когда угри в реке По уже переваривают останки обоих вторых посланцев, Франциск I немедленно назначает третьего. Это капитан Полен.
Антуан Эскален де Эмар, барон де ла Гард, называемый его людьми, которых он провел по дорогам войны в Пьемонте, капитаном Поленом, – незаконный отпрыск известной фамилии, ни в чем не обиженный природой. Побочный сын Адемара Прованского и турецкой рабыни, которую его благородный родитель содержал в маленьком домике в Марселе, он настолько же статен и ладно скроен, насколько Ринкон был жирен и приземист.
Капитан Полен садится в Венеции на корабль и отправляется в плавание, чтобы договориться с султаном о снаряжении огромной флотилии для опустошения берегов, подвластных императору. Но уже в Рагузе он сходит с корабля, потому что Сулейман тем временем надумал учинить неожиданный набег на Венгрию – исключительно ради того, чтобы немного подразнить Фердинанда, брата ненавистного Габсбурга. Капитану Полену приходится положить много труда на то, чтобы пересечь Трансильванию, и еще больше, чтобы приблизиться к самому султану. Для того, чтобы доказать, что он именно тот, за кого себя выдает, ему требуется чаще раскрывать свой кошелек, чем употреблять свои умственные способности. Он раздаривает золотые и серебряные сосуды пашам и башам из окружения командующего янычарами, который сам всего лишь ступенька к трону высочайшего халифа, солнца пророческих небес, звезды из апостольского созвездия и предводителя когорты избранных.
Изнемогший, но не отвергнутый, капитан Полен получает, наконец, право следовать, на некотором расстоянии, за смиреннейшим вассалом четырех друзей Пророка – Абу Бакра, Омара, Османа и Али. Пока он возвращается, в хвосте османской армии, из Буды обратно в Константинополь, тайные козни императора вновь воздвигают преграды между капитаном Поленом и порогом Блистательной Порты. Неведомые руки подсыпают отраву его лошадям, перерезают подпруги, дырявят его сапоги, поджигают его палатку и даже подкладывают гвозди в его панталоны.
Все напрасно. Назло врагу, капитан Полен, обласкав командующего янычарами – в самом порочном смысле – кутит, пьет и вкусно ест. Так что, за исключением некоторых мелочей, капитан Полен без особых потерь прибывает к берегам Босфора. Драгоман Сулеймана вручает ему по прошествии долгих недель еще более пространный документ, в котором дается, наконец, «разрешение на переговоры с подобием Бога на земле, дарителем корон монархам земного шара, султаном и падишахом Белого и Черного морей, Румелии, Анатолии, Карамании, Зулькадира, Диарбекира, Курдистана, Азербайджана, Персии, Дамаска, Каира, Мекки, Медины, Иерусалима, Аравии, Йемена и тридцати других земель, покоренных победоносной саблей, принадлежащей Мне – Сулейману-Хану, сыну султана Селим-Хана, сына султана Баязет-Хана, сына и проч., и проч.».