С немалым огорчением Павлов узнал, что отрядом спецназовцев, совершившим на него нападение, командовал его старый знакомый и, можно сказать, родственник, а именно: родной брат принцессы Роксаны князь Вагиз. Оказывается, ровно год тому назад его бывший шурин перешел на службу к императору Агесилай-хану IV, был им сссччч обласкан, получил звание майора кавалерии и приличное поместье на юго-восточном побережье Байкала. Каким-то образом Вагиз узнал о готовящейся Северной экспедиции и напросился Астрахану в качестве батальонного командира. Главнокомандующий сухопутных войск Банзай-хан с одобрением воспринял его просьбу, прекрасно понимая, с какой целью молодой уйгурский князь стремится попасть в Северное Забайкалье.
Вагиз погиб при отступлении своего отряда. Не желая сдаваться в плен, он перебил себе копьем сонную артерию. После опознания пленными трупов Агафья по приказу Центуриона Сансары отрезала Вагизу голову, надеясь этим "подарком" поднять "брату Тезею" настроение. При виде головы шурина у Павлова случился обморок. Присутствовавшая при этом Ириска испугалась и стала умолять воительниц, чтобы они поскорее вытащили из него наконечники стрел.
……………………………………………………………………………………………………
На помощь Старой Досе, взявшейся оперировать Павлова, пришел шеф-повар Рутений, предложив применить обезболивающее, обеззараживающее и заживляющее средство по старинному рецепту племени синайцев, из которого он происходил. Для изготовления лекарства много времени Рутению не потребовалось, так как большинство его ингредиентов: экстракт женьшеня, прополиса и шалфея, — входили в состав его фирменного клюквенного соуса.
Лекарство, изготовленное Рутением, сделало мышечную ткань такой мягкой, что она раскрылась, и Старая Дося смогла вытащить наконечники стрел и обломки древок, поковыряв в ранах серебряной зазубренной иглой. Для того чтобы операция не причинила нестерпимой боли, воительница заставила его разгрызть и проглотить пару кедровых орешков, в которых вместо вынутых из них зернышек хранился засохший сок опийного мака. Проглотив орешки, Павлов заснул и проснулся на рассвете, когда "Лимузина" уже стояла у причала орландского подворья.
Х
Толемей-хана Павлов в фактории уже не застал. Его друг и советник два дня тому назад отправился в Эльдорадо для подготовки религиозных и светских мероприятий по случаю празднования Дня основания поселения свободных граждан на реке Шакти. Праздник должен был состояться в День летнего солнцестояния.
До полудня Павлов оставался на борту "Лимузины" в своей каюте. Сразу после прибытия в факторию по просьбе Урсулы его осмотрел корабельный врач "Ласточки" Моисей-хан, и поставил диагноз относительно перелома шейки бедра и вывиха локтевого сустава.
Сустав врач вправил на место сразу, а про бедро сказал, что его лечение, вероятно, займет от трех до пяти месяцев. При этом он заявил, что дальнейшее пребывание их высочества Тезей-хана на борту галеры недопустимо: воздух, насыщенный влагой, опасен для ран и ссадин, а качка противопоказана для травмированного бедра. По мнению врача, у их высочества, вероятно, произошло смещение отломков костей, и ему требуется полный покой, — иначе он рискует до конца своих дней быть прикованным к постели и инвалидной коляске. В качестве средства лечения Моисей-хан предлагал наложение скелетного вытяжения большеберцовой кости под небольшим грузом.
Корабельный врач говорил со знанием дела. По его словам, подобные травмы на флоте — не редкость: кто-то с реи сорвется, кто-то при сильном волнении или шторме обо что-то ударится или на трапе поскользнется. Для точной диагностики столь сложного перелома, конечно, требовалась рентгенография. Но где ж в условиях бронзового века рентгеновский аппарат достать?
Сильные боли в области тазобедренного сустава и частичная утрата подвижности правой ноги свидетельствовали о том, что травма серьезная, и к рекомендациям опытного врача следует прислушаться. К тому же у Павлова не было достаточной уверенности в том, что его друг Толемей-хан знает какие-то другие способы лечения переломов костей или имеет более обширную медицинскую практику.
С помощью переводчицы Гиты Моисей-хан довел свой диагноз до сведения Ириски и Центуриона Сансары. Женщины перепугались и обратились к Капуцину с просьбой на некоторое время принять Павлова, его супругу Ириску и их свиту на постой. Капуцин отнесся к их просьбе с пониманием, и сам отправился на "Лимузину" уговаривать Павлова, чтобы тот не ставил свое драгоценное здоровье под угрозу, а месяц-другой пожил с Ириской и своей прислугой и телохранителями у него в гостях в уютном теплом домике с остекленными окнами и камином. Рыдания Ириски добавили словам хозяина орландского подворья убедительности, и Павлов согласился.