В дверях ее чуть не сбила с ног адъютант бабушки Шарлотта Фриз. Вид у нее был чрезвычайно взволнованный.
—Что случилось, оберлейтенант?
Шарлотта посмотрела на нее как на душевнобольную.
—Я не спрашиваю, где вы пропадали последние два года, Катарина. Но где вы были последние полтора часа?
—В усыпальнице, с рейхсфюрером, — растерялась девушка.
—Да, точно, вы же спустились туда вместе… В общем, события развиваются не лучшим образом. Операция пошла не так, как планировалось. Необходимо срочное вмешательство рейхсфюрера, а она сейчас занята совсем другими делами…
—Вы полагаете, эти дела неважны? — вступилась за бабушку Катарина.
—Что вы, лейтенант, как я могу давать оценку делам рейхсфюрера… Но сейчас под угрозой сам «Рагнарёк».
—Да что же случилось все-таки?
Шарлотта быстро оглянулась вокруг — не слышит ли их кто. Но в зале они были одни, если не считать любимой бабушкиной кошки, мирно дремлющей в кресле.
—Отряд, захвативший Линкольн-центр, уничтожен ФБР.Заряды, заложенные в музее Метрополитен, обезврежены. Взорвать ничего не удалось.
—А что в России? — спросила Катарина, холодея от неприятного предчувствия.
—Информация оттуда запаздывает, но, судя по всему, с Эрмитажем тоже ничего не вышло. Чеченцы в Большом театре ликвидированы какой-то непонятной спецгруппой.
—Значит, — голос Катарины прервался, — значит, мы оказались беззащитны?
—Ну, нет. — Шарлотта усмехнулась, вложив в эту усмешку все превосходство опытного офицера над зеленым новичком. — У нас еще остается HAARP, а с таким козырем можно разыграть любую комбинацию. И все же новости тревожные. Мне бы хотелось довести их до сведения рейхсфюрера.
—Я сейчас спущусь в усыпальницу и попробую с ней поговорить. Только… — Она запнулась.
—Только что? — прищурилась Фриз.
—Не удивляйтесь, когда увидите рейхсфюрера. Она… стала гораздо лучше выглядеть.
—Так, значит, ей все-таки удалось! — воскликнула Шарлотта. — Мы все так волновались, так хотели этого! Поспешите же к ней, Катарина!
Обнаженная Мария фон Белов, не отрываясь, смотрела на свое отражение в стеклянной крышке саркофага фюрера. Она не ощущала холода, она чувствовала себя невероятно счастливой и в то же время боялась, что все, что происходит с ней, — всего лишь сон, который может прерваться в любой момент.
—Молода, — шептала она своему отражению, — снова молода…
И это не было преувеличением.
Женщине, стоявшей над саркофагом Гитлера, никто не дал бы сорока шести лет. Может быть — тридцать. И она была вновь полна сил и энергии, дикой, бешеной энергии, которая в юности заставляла Марию пускаться в рискованные авантюры, не заботясь о последствиях. Энергии, которой ей так не хватало последние полвека.
—Что ж, — сказала себе Мария фон Белов, — вот теперь действительно пора.
Она подняла с пола песцовую шубу и накинула прямо на голое тело. Фюреру это понравится, мелькнула у нее озорная мысль. Фюрер любит меха, плетки и ошейники. И молодых красивых женщин он тоже любит…
Орел лежал там, куда она сама положила его два года назад, — в запирающемся на кодовый замок сейфе из сверхпрочного сплава, изобретенного ее покойным мужем лет сорок тому назад. Сейф был надежно вмурован в стену, а кодом был день их свадьбы — не то чтобы Мария фон Белов стала к старости сентиментальной, просто решила, что Гансу было бы приятно.
Она протянула руку (молодую, сильную руку!) к Орлу и дотронулась до него подушечками пальцев. В фигурке ощущалась какая-то внутренняя жизнь, какое-то напряжение, как в до предела заряженном конденсаторе. Мария осторожно взяла фигурку, и тут словно молния пронзила ее мозг — она вспомнила лето 1942 года, ставку «Вервольф» под Винницей, голос Гитлера, когда он позвал своего телохранителя Раттенхубера, чтобы поручить ему отправиться вместе с нею на Кавказ, на поиски Черной башни…
—Пора, мой фюрер, — торжественно сказала Мария.
В торце саркофага под прозрачным пластиковым колпаком находилась одна-единственная большая черная кнопка. Мария разбила колпак рукояткой «парабеллума» и решительно вдавила кнопку длинным и сильным пальцем.
Зачавкала, втягиваясь в уходящие в пол трубы, смесь жидкого азота и гелия, окутывавшая тело Адольфа Гитлера. Автоматика, разработанная Гансом Каммлером, приподняла тело фюрера так, чтобы он не захлебнулся льющимся в саркофаг соляным раствором. Звякнули замки прозрачной крышки саркофага, и она медленно уползла в сторону. Мария приблизилась и торжественно положила Орла на грудь фюрера.
Ей показалось или его желтое, безжизненное лицо восковой куклы стало наливаться кровью? И шевельнулась жесткая щеточка усиков под приплюснутым носом? И чуть дрогнули лишенные ресниц веки?
—И Орел вернется к своему повелителю, и великий воин Гипербореи поднимется от вечных снегов, чтобы покорить мир, — процитировала Мария безумную жрицу. Откуда она взялась тогда в глубоко ушедшей под землю Черной башне? Когда-то Марии очень хотелось разгадать эту тайну, но с тех пор прошло слишком много времени.
Раздался странный звук, как будто кто-то тяжелый наступил на сухую палку. Мария непонимающе взглянула на тело фюрера — ребра Гитлера ходили ходуном под обтягивающей его, как барабан, кожей, как будто он тяжело и прерывисто дышал. Потом пергаментная кожа лопнула с громким треском, и Орел провалился внутрь грудной клетки.
—Шайзе, — пробормотала Мария фон Белов.
У Гитлера отвалилась рука. Из разлагающегося на глазах тела торчали зеленоватые, словно заплесневелые, кости. В глазницах плескался какой-то мутный студень.
«Этого не может быть, — подумала фон Белов. — Хирт клялся, что технология отработана до мелочей. Он при мне разморозил барашка, и барашек выскочил из чана живой и здоровый, мы потом ели вкусный шашлык… Но что, в таком случае, произошло с фюрером?»
Гитлер издал какой-то утробный звук. Мария подскочила на месте, похолодев от ужаса, — ей представилось, что сейчас этот разлагающийся труп вылезет из саркофага и возьмет ее за руку. Но фюрер, разумеется, был мертв — это просто лопнул у него внутри раздувшийся от тепла кишечник.
По залу распространился отвратительный запах. Фон Белов нерешительно сделала шаг к саркофагу, но тут же отпрянула назад. В саркофаге булькал, пузырясь, перемешанный с соляным раствором смердящий гной. Из него выглядывало каким-то чудом сохранившееся лицо фюрера с падающей на лоб челкой и знаменитыми усиками.
Это был конец. Мария шестьдесят пять лет ожидала этого дня, готовилась к нему, возлагала на него все надежды. Она могла железной рукой управлять базой «Туле» только потому, что верила: придет день, и фюрер воскреснет, чтобы стать властителем мира. А она, Мария фон Белов, будет при нем верным советником, серым кардиналом — кем угодно, но не публичной фигурой. Она привыкла жить в тени, она слишком долго играла в невидимого кукловода, чтобы выйти на сцену и во всеуслышание объявить себя режиссером.
Мария фон Белов готовила операцию «Рагнарёк» для своего фюрера. А теперь фюрер превратился в лужу зеленого гноя, и сложнейшая комбинация, продуманная ею за два года до самых мелких деталей, потеряла смысл.
Пятясь к выходу из зала, Мария услышала, как загудел мотор лифта.
В усыпальницу спускалась Катарина.
—Рейхсфюрер! — Катарина во все глаза глядела на чудесно помолодевшую бабушку. — Рейхсфюрер, вы… это невероятно!
—Зайди в лифт, — сухо приказала Мария.
—В лифт? Чем это здесь так пахнет?
—Выполняй! — рявкнула фон Белов. Она буквально затолкала внучку в кабину и нажала кнопку третьего уровня. — Здесь больше нечего делать!
Катарина побледнела.
—У вас… не получилось? Фюрер… не проснулся?
Мария вспомнила булькающую жижу в саркофаге, и ее замутило.
—Фюрера больше нет, лейтенант. Нам придется завершать операцию без него.