Если бы только мы осмелились пойти по этому пути.
— Ты моя, Миа Роджерс, — мурлычет он опасно, его горячее дыхание обжигает мое лицо. — Ты даже не представляешь, во что ввязалась. Ты всегда будешь моей, и я никогда, никогда, — он сжимает меня крепче на этом слове, — никогда не отпущу тебя.
Я смотрю ему в глаза несколько мгновений, завороженная. Я никогда не смела надеяться, что испытаю момент, когда этот мужчина будет смотреть на меня так. Словно я — единственная, на что стоит смотреть в этом мире.
Он отпускает меня только для того, чтобы снова поднять верхнюю часть моего корсета, закрывая грудь, и поправить юбку, вернув ее на место. Он даже слегка потягивает за подол, будто хочет сделать ее длиннее. Будто внезапно ему не хочется, чтобы другие видели меня такой. Возможно, это лучший момент, чтобы заговорить.
— Эта запись, — говорю я, пока он одевается. — Ты же оставишь ее при себе, верно?
— Конечно, — отвечает он.
Я не уверена, что верю ему.
Он достает ключ и запирает дверь за нами, затем обвивает рукой мою шею и ведет меня вниз по лестнице, прямо в гущу бурлящей вечеринки. Я иду с ним, сначала не понимая, что он задумал, пока люди не начинают расступаться перед нами. Большинство из них пьяны, обдолбаны или раскраснелись от всего того секса, который они успели получить, но, похоже, их резко отрезвляет осознание, что Деклан Сантори идет среди них с девушкой.
Его никогда не видели с кем-то раньше. Я это точно знаю. Он трахал множество девушек — черт, я слышала, что на него даже очередь есть — но он никогда не воспринимал никого всерьез. Все, что можно от него получить, — это его имя в своем списке любовников, и не больше. Возможно, поэтому так много девушек смотрят на меня убийственными глазами, с размазанной тушью и помадой на лицах после всех членов, которые они успели обслужить.
Эти вечеринки братства чаще всего заканчиваются оргиями, и они все это знали, как только переступили порог. Никто никогда не уходил с этих вечеринок с парнем, не с тех пор, как культура случайных связей взлетела до небес. И я чертовски уверена, что это не то, что происходит между Декланом и мной. Это не тот посыл, который он хочет донести, но все же. Это больше, чем любой из парней братства когда-либо делал для девушки, не говоря уже о нем — самом популярном и самом опасном из всех.
Бас пробивает мои уши, люди вываливаются из гостиной на веранду и передний газон, пока Деклан демонстрирует меня всем, кто попадается нам на пути, ведя через толпу к гаражу, где его внедорожник уже ждет.
Деклан Сантори — единственный сын владельца огромного трастового фонда и его жены-наследницы, так что я не должна удивляться, видя этот гладкий черный драгоценный камень, на котором он ездит. Машина оживает, ее рев проникает в меня вибрацией. Я хочу сказать что-нибудь остроумное, чтобы показать, что у меня все еще есть характер, например, назвать его избалованным выскочкой или что-то в этом духе, но его взгляд останавливается на моих ногах. На синяке, оставленном ударом его кожаного ремня на моем бедре, под порванными сетчатыми чулками. Это напоминает мне, как я выгляжу. Горечь собирается во рту, когда я осознаю, что он делал, демонстрируя меня всем на вечеринке.
Когда машина мчится по дороге, мокрый асфальт блестит в свете фар, я больше не могу сдерживаться.
— Теперь все знают, что я твоя шлюха, — говорю я сквозь зубы. Я показываю на себя, сидя в кожаном кресле, сверху вниз. — Размазанная косметика, чокер, порванные сетчатые чулки. — Я замолкаю только для того, чтобы проглотить горькую правду, словно кусок лимона. — Все могли видеть, как ты использовал меня, и именно этого ты добивался.
Он бросает на меня взгляд, уголок этих прекрасных губ изгибается в лукавой усмешке, там, где еще в начале вечера была его обаятельная улыбка.
— Ты отличный наблюдатель.
Мои губы сжимаются в тонкую линию, чтобы я не закричала от отчаяния. На миг я действительно надеялась, как полная идиотка, что между нами что-то есть. В тот момент, когда наши лбы соприкоснулись и замерли друг против друга, мне показалось, что это было что-то особенное. Я фыркаю про себя. Заблуждающаяся дура. Голова кружится, пока я перевариваю то, что, кажется, стало первым большим жизненным уроком. И все станет еще хуже, намного хуже, если я останусь рядом с ним.
Он излучает такую опасность, сидя рядом со мной за рулем. Белая рубашка облегает жесткие мышцы, руки, которые могли бы одним ударом вырубить человека, уверенно держат руль. Я решаю пока не плеваться ядом в его лицо. Но я это сделаю. Этот мужчина рано или поздно разобьет мне сердце, и единственное оружие, которое у меня есть, — разбить его первой. Если, конечно, понятие «расстаться» вообще применимо к тому, что между нами... «Есть». Он дал ясно понять, что хочет сделать это надолго, но я не могу согласиться на это, не потеряв при этом свое сердце.
Так что я решаю положить этому конец, пока все не зашло слишком далеко.
Наконец, он останавливается у тротуара перед моим общежитием. Я глубоко вздыхаю, глядя на разбросанные огоньки в окнах, которые еще горят. Теперь больше людей увидят, как я выхожу из его машины, выглядя так, как сейчас, и сразу поймут, что произошло. Ему не нужно распространять эту запись, чтобы донести правду — и этого будет достаточно.
— Думаю, на этом стоит остановиться, — говорю я, и мой голос предательски дрожит.
Он не отвечает, но его энергия заполняет пространство, словно тень демона. Я чувствую, как его гнев пронизывает все вокруг, словно разряды в квантовом поле между нами. Я смотрю в тонированное окно, по которому начинают стучать первые капли дождя. Боже, я так отчаянно хочу избежать его взгляда. Сохранить ровное дыхание — уже подвиг, не говоря о том, чтобы удержать себя от того чтобы развалиться на части.
Только через несколько секунд я осознаю свою ошибку: если я выйду из его машины, не объяснив, что имею в виду, он завтра продолжит вести себя так, словно владеет мной, потому что я не была достаточно ясна сегодня. Он не станет уточнять, что я имела в виду, так что мне придется продолжить.