«И ради этого меня так зазывали сюда? — подумал Гумилев удивленно. — Стоило ли огород городить? Весь этот бред я мог и в Сети прочесть».
—Ну и конечно, отношения с нашим главным стратегическим партнером, США, — олигарх улыбнулся и поклонился советнику. — Сейчас они переживают не лучшие времена… «перезагрузка» то и дело превращается в «перегрузку». Но если мы придем к власти, первое, что мы сделаем, — это освободим наши отношения от той накипи, которая мешает нормально работать!
—Прекрасно, — белозубая улыбка мистера Брауна казалась неестественной, как у пациента, садящегося в стоматологическое кресло и пытающегося убедить и себя, и других, что все происходящее с ним — совершеннейший пустяк. — В этом случае можете считать, что поддержка Соединенных Штатов вам обеспечена.
—Не сомневайтесь, господин советник, — заулыбался и Беленин, — мы сумеем правильно выстроить политику по отношению к вашей великой стране.
Гумилев отметил, что прекрасно владеющий русским Браун специально ввернул оборот «можете считать». Таким образом, он не пообещал Беленину поддержку, а лишь разрешил на нее надеяться.
—Сколько процентов вы намерены получить на выборах? — поинтересовался Кальмаров. — Пять, семь? Возможно, этого хватит, чтобы пройти в Думу, но парламентское большинство принадлежит «Единой России». Вы ничего не сможете сделать!
Беленин неприязненно посмотрел на чемпиона.
—Мы получили определенные гарантии, — сказал он, ткнув пальцем куда-то в потолок. — Осенью страну ждут социальные волнения, по сравнению с которыми забастовки в Пикалево покажутся пикником на лужайке. В этих условиях…
—В этих условиях русское быдло проголосует за коммунистов, — грубо прервал его Кальмаров. — А демократов начнут вешать на фонарях.
—При всем уважении, — поморщился Уткин, — колумнисту такой уважаемой газеты, как «Уолл-Стрит Джорнал», стоило бы выбирать более политкорректные выражения.
Шахматист метнул на Уткина свирепый взгляд, но тут в разговор вмешался политтехнолог:
—Разработанная нами компьютерная модель показывает, что в случае общественных волнений этой осенью значительная часть молодежи поддержит демократическую партию. При условии, конечно, что во главе этой партии будет стоять харизматичный и популярный лидер.
Коренастый, с бульдожьей физиономией, Беленин вряд ли подходил под это определение, но Гумилев прекрасно знал, что имиджмейкеры и телевизионщики способны сделать харизматическую личность даже из обезьяны.
—Многое, конечно, зависит от вас, господа, — политтехнолог обвел сидевших вокруг стола многозначительным взглядом. Андрею почему-то вспомнился Остап Бендер, собирающий деньги для «гиганта мысли и отца русской демократии» с деятелей старгородского подполья. — От нашей прессы мы ждем вдумчивой и последовательной информационной поддержки.
Уткин важно кивнул.
—Вы, Барри Кимович, как человек, близкий к определенным влиятельным кругам на Западе, могли бы замолвить словечко за новую демократическую партию в Бильдебергском клубе и «Бнай-Брит».
—Я, конечно, мог бы, — надменно проговорил шахматист, — однако что я с этого буду иметь? Возможно, если партия выдвинет мою кандидатуру на президентских выборах 2012 года…
—Вопрос о президентских выборах мы рассмотрим позднее, — уклонился от ответа политтехнолог. — Что же касается вас, уважаемый Андрей Львович, то ваша помощь могла бы стать поистине неоценимой…
—Когда я слышу слово «неоценимая», то понимаю, что к сумме, которую просят у меня обычно, будет пририсован еще один ноль, — сказал Гумилев.
Политтехнолог поморщился.
—Речь не о деньгах, Андрей Львович, или, во всяком случае, не только о них. Вы занимаетесь новейшими технологиями, в том числе и информационными. Для грядущей революции эти технологии так же необходимы, как, прошу прощения за столь грубую аналогию, типография «Правды» для большевистского переворота.