С глубоким вдохом я откидываюсь в своём кресле. Я, вероятно, сделала всё, что могла, для этой версии меня. Я определённо не хочу задерживаться в этой депрессивной Вселенной. Мне ненавистна мысль оставлять маму в таком состоянии, но я не могу вернуть ей папу и Джози. И другая Маргарет сейчас может быть в опасности.
Я беру Жар-птицу, пытаюсь прыгнуть. Ничего.
Я истощена, телом и душой. Физически, мои мышцы всё ещё ноют после отчаянного побега из машины, синяки на коленях и бёдрах пульсируют. Эмоционально я настолько опустошена, что кажется, мне всё равно, если в доме вспыхнет пожар.
Кровать, говорю я себе. Сейчас. Я поставлю будильник с промежутком три часа, так я смогу прыгнуть как можно скорее. Но потом я вспоминаю, что телефон утонул вместе с машиной. Отлично.
В моём измерении, Джози подарила мне на шестилетие будильник Хелло Китти. В шесть лет это самый крутой подарок. Джози гордилась, что она выбрала такой хороший подарок, и будильник оставался у меня на полке, хотя Хелло Китти уже нельзя было назвать моим стилем. Даже когда я заменила его на tPhone, я не выбросила его. Он всё ещё у меня в шкафу, служит подставкой для вязаных шапок.
Если Джози здесь тоже подарила мне будильник, то пришёл час Хелло Китти. Поэтому я роюсь в шкафу и включаю свет, чтобы облегчить поиски, потом останавливаюсь.
Моя папка с портфолио скомкана в дальнем углу, измята и по полу валяются мои холсты. Нахмурившись, я наклоняюсь, чтобы рассмотреть их. От первого же взгляда у меня леденеет сердце.
Это портрет Джози, у неё стёрты глаза.
Я продолжаю их перебирать, снова и снова, разрушения те же. Джози, мама, папа, нет глаз или ртов. От этого их лица выглядят пустыми и призрачными, как на постерах к фильмам ужасов. Поначалу я думаю, не художественное ли решение этой Маргарет лишить картины лиц как символ разрушения её семьи. Но потом я вижу маленькие хлопья краски на полу шкафа. Нет, это было сделано в прошедший день или два.
Другими словами, это сделала Ведьма.
Последним я нахожу портрет, очень похожий на один из моих ранних полотен. На нём изображена я в голубой футболке в цветочек, которая у меня всё ещё есть. Но нет всего лица, его соскребали с такой яростью, что нож Ведьмы порвал холст в нескольких местах.
Она ненавидит себя больше, чем кого-либо другого. Сидя по-турецки на полу шкафа между рядами туфель, я изучаю лица по очереди. Но почему она их ненавидит? Может быть, она просто ненавидит всех? Может быть, с ней что-то случилось пока она была в утробе матери, и её мозг неправильно развивался. Ведьма, вероятно, психопатка, только человеческая оболочка…
Но этот ответ слишком прост. Он меня только запутает. Если я хочу победить Ведьму в её же игре, я должна понять её. Это означает, что мне нужно перестать говорить себе, насколько я отличаюсь от неё.
Мне нужно встретиться лицом к лицу с тьмой, которую пришлось признать Тео. С той же тьмой, с которой даже сейчас борется Пол. Мне нужно посмотреть на Ведьму и узнать, что у нас общего. Нужно понять, как мы похожи.
Поэтому я пытаюсь представить себе, каково это быть девушкой из Главного Офиса. Быть собой, там, в этом опасном одержимом статусом мегаполисе, дочерью двух величайших изобретателей в мире. Почему это так испортило меня? Я не понимаю, почему это сделало меня убийцей, но я представляю, что это могло сделать меня тщеславной или снобом. Я даже понимаю, как это могло меня отвлечь от рисования, не придать ему значения. В моём собственном мире папа и мама всегда подбадривали меня, покупали кисти и холсты, убеждали профессоров на факультете искусства в университете позволить мне присутствовать на технических классах, и никогда не спрашивали, «Но на что ты будешь жить?»
В Главном Офисе, однако, деньги — это не только власть, это ещё и смысл жизни. Ты — это сколько ты зарабатываешь. Ты приносишь деньги или ты бесполезен.
Поэтому на Ведьму никогда не обращали внимания. Не ценили. И когда Триада выбрала Джози для роли Идеального Путешественника, и Ватт Конли даже влюбился в неё… Ведьма, должно быть, стала невидимкой.
Это не извинение. Это даже не объяснение. Но на фундаментальном, невыразимом уровне, я понимаю, что наконец-то увидела что-то в её душе, что могло быть похоже на меня.
Она испортила холсты, и они лежат у моих ног глядя пустыми глазами. Когда Джози умерла, оба моих родителя и Ватт Конли стали одержимы идеей собрать осколки её души, потому что они думали, что это может вернуть её. Это разрослось в заговор между вселенными и в желание разрушить другие вселенные. Джози затмила меня другую после смерти сильнее, чем она могла бы при жизни.