Снова я открыла книгу и задала второй вопрос: «Что с нами будет?» И прочитала ответ. «Позавидуют вам пресвятые мученики и пророки; лица ваши будут из света и одежда из света».
Над этим стоило поразмыслить. «Видимо, мы все-таки погибнем, — подумала я, — ведь на этом свете лица и одежда не светятся».
Я задала третий вопрос: «По правильному ли пути мы идем?» И… получила ответ. «Джихад — священная обязанность каждого мусульманина, и те, кто не может вести его оружием, должен помогать имуществом, делом, словом…»
Когда Джохар вернулся, я, смеясь, ему сказала: «Теперь я знаю, как с тобой обращаться! Послушай, что ответила мне эта священная книга». И прочитала ему и всем остальным выдержки из нее.
24 марта, в день моего рождения, Джохар весело спросил: «Ну, что подарить тебе?» Я тихо сказала: «Победу». «И она ответила: «Победу»», — весело пропел он строчку из знакомой песни.
Чтобы отметить это событие, Мовлихан пошла ловить петуха. Куры давно спали, когда она вошла в курятник и схватила мирно спящего ничего не подозревающего большого белого петуха. От страха он истошно завопил прямо-таки человеческим голосом: «Ой, ой, ой!» Мы повыскакивали из дома. «Не надо, — умоляли мы Мовлихан, удерживающего выдирающегося из рук петуха, — все равно мы его съесть уже не сможем». Джохар тут же сказал, что вообще давно собирается стать вегетарианцем. Петух получил свободу и долго еще возмущенно квохтал в курятнике, снова взгромождаясь на насест. «Ишь, чего они захотели…», — говорил он курам на птичьем языке…
Глава 34
Тем временем жизнь в доме у Вахи шла своим чередом. Он, как дятел, стучал на допотопной машинке, иногда сутками печатая какой-нибудь приказ Джохара. Магомет Жаниев совсем переселился к нам, и они втроем, во главе с Джохаром, часами обсуждали проект будущего международного трибунала над российским правительством. Но множество документов с доказательствами геноцида, отправленных в Гаагу, исчезали бесследно. «Сколько еще можно отправлять материалов?» — негодовал Джохар. Документальные кадры фильмов тотального уничтожения чеченского народа видел весь мир и… молчал. «Мы будем судить их здесь, на месте преступлений. Бесчисленные могилы, обугленные ветки деревьев и сама сожженная земля будут свидетелями. В зале заседаний суда, за железной решеткой перед табличками с фамилиями обвиняемых положим наручники. Их будет судить весь чеченский народ. И любой чеченец будет иметь право привести приговор в исполнение!»
Каждый день прибавлял новые свидетельства геноцида: показания мирных жителей и полевых командиров тщательно собирались и хранились, как и неразорвавшиеся шариковые, игольчатые бомбы, осколки огромных глубинных бомб, доказательства применения химического оружия. «Россия в Чечне задействовала все свои арсеналы, накопленные десятилетиями. Не примененным осталось только атомное оружие», — говорил Джохар.
Заявления Магомета Жаниева, генерального прокурора Чеченской Республики Ичкерия, о будущем суде над военными преступлениями российского правительства услышал и Борис Ельцин. Через депутата Думы К. Борового, с которым Джохар разговаривал по телефону он попытался узнать, какое место у него в длинном списке преступников. И неожиданно услышал: «Последнее». Я тоже удивилась ответу Джохара и спросила: «Почему?» «Кроме позора и бесчестья эта война ничего не принесла российскому Президенту. Виноваты те, кто затеял это народоубийство ради личной власти и те, кто сейчас не позволяет остановить ее, наживая на крови людей миллионы».
Магомет получил очередное воинское звание полковника, прикрепил к военной форме новенькие погоны с тремя звездочками и захотел сфотографироваться на служебное удостоверение.
Вытащили небольшой фотоаппарат на треножном штативе. Я подстригла отросшие волосы у него и у Вахи Ибрагимова, а потом мы натянули белую простыню и торжественно посадили на стул Жаниева. Снимок проявился через пять минут и получился очень хорошим. Магомет довольно поглаживал роскошные усы и поблескивал глазами. После него на стул сел Ваха Ибрагимов. Когда стало проявляться его лицо, мы чуть не попадали со смеху. На нас глядело настоящее «чудо-юдо». К стоящей дыбом шевелюре Вахи прибавились канделябрами взмывающие к самым ушам неповторимые усы Магомета, в центре заросшего лица еле виднелись серые глаза. «Ну, вот, камеру испортили, — расстроился Ваха. — Что теперь делать?» Как хозяин, он очень переживал за все находившиеся у него в доме военное имущество. Я вспомнила, как Ваха устроил Мовлихан нагоняй за несколько комплектов обмундирования, изъеденных мышами, и не успокоился до тех пор, пока мы не придумали сшить из них детскую форму для наших детей. Первая форма стала подарком Деги на Новый год. Бархатный берет он ушил сам.