Глава 37
На другой день нас опять долго бомбили. Выбегая из дома и не вписавшись в поворот, я сильно ушиблась боком о железный поручень крыльца. На этот раз в подвале, кроме знакомых, сидела неизвестная женщина. «Липхан Базаева», — представилась она. Бомбили уже совсем рядом, глухие удары сотрясали землю. Но после бомбежки в Шалажи я уже ничего не боялась, там было в сотни раз страшнее. Переживала за мужчин наверху. Джохар категорически запретил женщинам оставаться в доме. Сам он не выходил из нашей комнаты, работал над документами.
Раздался удар… Доска, на которой, кроме меня, сидели еще две старушки, начала мелко трястись. В полной темноте я только слышала их голоса, они потихоньку молились Всевышнему. Потом перестали молиться, а доска стала трястись еще сильнее. Может быть это резонанс? Но тряска никак не совпадала с теми ударами, которые слышались сверху. Они трясутся от страха, наконец догадалась я! Надо их как-то успокоить. Я откашлялась и сказала, что если присутствующие желают, могу почитать стихи, новые или те, которые раньше читала по телевидению. Долго я им читала то, что помнила наизусть, но поразили меня несколько строчек неизвестного польского поэта, которые прочитала Липхан, с них и началось наше знакомство. Эти строчки я буду помнить всю оставшуюся жизнь:
Я срываю вереск, Шелестит трава… В этом мире Мы не встретимся больше, Ты должна понять. Но встречи я буду ждать.Это было ровно за неделю до 21 апреля.
Мы с Липхан — родной сестрой Хамада Курбанова, проговорили до поздней ночи, а рано утром она уехала. А Джохар увидел ночью в четверг, 18 апреля, сон, который был вещим, но в то время мы еще этого не знали. Он, как всегда, позвал и попросил, чтобы я его разгадала.
(Все, что случится потом, будет подтверждением этого сна.) В первой части сна он помог копать землю военным, взял лопату и вдруг полетел и оказался перед белой стеной — горельефом, огромной головой льва. Цепляясь за выступающие части, он залез на голову, а затем и на стену. А потом вдруг начал взбираться по стене на высотное здание, стоявшее рядом. Удивляясь легкости, с которой он делал это, и, понимая, что без помощи Всевышнего здесь не обошлось, он мысленно поблагодарил его три раза и оказался на крыше. Там уже были Магомед Жаниев и Хамад Курбанов. Земля оказалась далеко внизу, она была очень красива, но так бесконечно далека, что он подумал: «Что же мы здесь будем есть?» И вдруг он увидел, что один из них что-то подтягивает на бечевке снизу. Джохар помог, и они вместе вытащили два батона. Хлеб был таким белым, мягким и душистым! Отломив себе кусочек, он передал остальное другим. Очень красивая женщина прилегла рядом. Опасаясь, чтобы она не упала с крыши, он придержал ее рукой и последнее, что увидел в этом сне, — ее красивые изумрудные большие глаза, которые приближались к его лицу.
Я разгадала, как могла этот сон, но дело в том, что все его детали обещали полный успех, возвышение, победу, верность, любовь. Единственная странность была в начале: «работать лопатой» — услуги, помощь друзей, «копать землю» — к смерти. Одно другому противоречило, но так часто бывало и раньше. Я, конечно, выбрала хорошее значение, так и истолковала, а сама, глядя на склоненную голову Джохара, задумалась… На войне до смерти один шаг.
Мне тоже последнее время снились яркие, странные сны… Лес, старуха, и я знала, что это была сама смерть, ее огород, в котором ничего не росло, а была яма, огороженная изгородью из жердей. На четырех ее сторонах, висели кожаные мешки. В них были живые души. Старуха пошла в лес. Пока она не вернулась, я подбежала и начала развязывать мешки, спасая, выпуская души на свободу. Три развязала, а четвертый не успела. Души неслышно полетели — легко, как листья по ветру. Они и были желтыми листьями, потом поплыли по темной воде реки Леты куда-то вниз. Но один лист оторвался от уносящей быстрины и начал подниматься в небо параллельно земле. Потом он на моих глазах начал зеленеть и превратился в стройного зеленого мальчика лет двенадцати, который так же параллельно земле улетал все выше и выше в небо.
Что это было? Я начала переживать за Деги, боясь истолковать сон буквально. И, конечно же, опять вышла ранним утром во двор и рассказала свой сон ветру и воде, умоляя забрать все плохое и оставить хорошее. Но не в слабых человеческих силах изменить волю Всевышнего. Нас бомбили каждый день. А Джохар мечтал о горах, в которых мы могли бы укрыться. Нельзя было уезжать, пока не распустятся листья на деревьях, нас сразу бы обнаружили вертолеты и расстреляли с воздуха или самолеты — бомбами. Каждый день я с надеждой осматривала ветви. Нет! Почки упорно не хотели распускаться, весна задерживалась, как будто ждала чего-то.