Через несколько дней после гибели Максуда увидел во сне один из наших гвардейцев. «Сияющий и красивый», он появился в Президентском дворце, зашел в приемную Джохара, сел за освещенный лучами солнца стол и, взглянув на охрану, улыбнулся: «Все будет хорошо, мы победим…»
Глава 25
31 декабря. Целый день я писала стихотворение, в которое вложила всю боль своей души вместе с надеждой остановить, наконец, эту ужасную войну. Оно было посвящено Новому году, всем, кто погиб, и заканчивалось обращением к российским матерям.
Утром я достала свой праздничный бежевый костюм и повесила его на вешалку. В Грозный приехала новая группа депутатов из Москвы, бомбить сегодня, наверно, не будут. Я надеялась, что уж 31-го, наконец-то, меня отвезут в Грозный, я увижу Джохара и передам новогоднее стихотворение кому-нибудь из российских журналистов. Включила телевизор, шла прямая передача из Грозного. С тревогой я стала вглядываться в знакомые улицы, нередко не узнавая их: чередовались развалины домов, сожженные машины, на улицах лежали трупы, поднимался огромный столб дыма с нефтехранилища. В грузовую машину складывали тела погибших после бомбежки. Молодого парня без головы начали грузить в машину первым. Пожилая русская заплаканная женщина, видимо, его мать, растерянно держала в руках его шапку, то укладывая ее рядом с ним, то трогая его ноги, совершенно не понимая, что ей теперь делать. А машину все нагружали и нагружали мертвыми телами.
Грозный бомбили уже несколько дней подряд, особенно после последнего заявления Ельцина 27 декабря: «Авиационных налетов больше не будет!» Вот показалась и приблизилась толпа возмущенных русских женщин. На фоне пожарищ они что-то говорили, вытирая слезы, в камеру журналистам. Почему они не захотели уехать вместе с чеченскими семьями? Для них были подготовлены автобусы и в селах их ждали. Вероятно, не ожидали, что российские летчики с такой жестокостью будут уничтожать жилые дома в центре Грозного, где преимущественно находились русские семьи, и потому пострадали самыми первыми. Звука не было, слышались только взрывы и одиночные выстрелы.
А вот Президентский дворец. Джохар, отвечая на вопросы журналистов, что-то объяснял, показывая российские документы на гербовой бумаге с печатью и подписью премьер-министра Черномырдина. Звука все еще не было. Вдруг раздался сильный мужской голос за кадром: «Обращаюсь ко всем, кто в силах держать оружие, Президентский дворец окружен. Помогите!» Эта фраза с небольшим интервалом прозвучала несколько раз. В кадре появилось окно, с которого телеоператор сдирал защитную пленку и в которое засовывал автомат. За окном мелькали бегущие силуэты людей, горел бронетранспортер…
Быстро темнело. Установленная в окне камера снимала все тот же бронетранспортер и загоревшееся рядом с ним дерево. Темноту то и дело разрывали трассирующие автоматные очереди, озаряли взрывы и вспышки снарядов. Камера снимала еще два часа, постепенно сползая вниз. Окно как будто опрокидывалось на нас, показывая красный, как уголь, раскаленный, светящийся ствол дерева, осыпающиеся летящими искрами ветки, горящую верхушку, звездное небо. Вот остались видны только ветки, потом только верхушка. Наконец, осталась одна луна. Погас электрический свет. Наступила полная темнота. Мы как будто навсегда простились с теми, кто сражался сейчас в Президентском дворце и на площади Свободы и были в полном отчаянии.
Вдруг без двадцати минут двенадцать распахнулась дверь, и вошел Джохар, а за ним наши ребята из личной охраны. Мы сразу кинулись их обнимать, дети полезли на наших защитников, как на деревья. Вместе с детьми они сели за пустой стол, который совершено не походил на новогодний. Мы проплакали весь день и ничего не приготовили. Поставили печенье, налили в чашки чай. Большие красные яблоки были единственным украшением скромного стола. Но все это было не важно, главное — мы вместе и все живы! Ведь мы не видели их с 15 декабря, с тех пор, как Мовсуд привез нас в это отдаленное чеченское село Орехово. Джохар внимательно посмотрел на нас и сказал, что Зухра и Дануся сильно похудели: «Вас что, не кормят? — шутил он, поправляя Дане волосы и заглаживая их наверх. — Такой лоб жалко скрывать». А Деги, как всегда, сидел рядом с Магометом Хачукаевым и рассказывал ему, как долго он за него молился. Джохар рассказывал о том, что творится в городе: «Так много ополченцев из сел, что приходится буквально сдерживать их, чтобы не гибли под пулями напрасно. Нам опять помогает сам Всевышний, происходят настоящие чудеса: огромные снаряды ложатся на наши позиции, не взрываясь! Когда патроны уже на исходе, кто-то их приносит или находит ящик с боеприпасами». Восстал весь народ, воюют даже женщины и дети! Тринадцатилетний пацан взорвал бутылками с зажигательной смесью три танка. Девушка — ингушка, мстя за своих убитых еще в Пригородном братьев, гранатометом уничтожила семь танков. Российские колонны ни с того ни с сего начинают обстреливать друг друга…