Катаев Валентин
Миллион терзаний
Валентин Петрович Катаев
Миллион терзаний
Водевиль в трех действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Э к и п а ж е в А н а т о л и й Э с п е р о в и ч - весьма немолодой гражданин интеллигентной наружности, без службы.
К а л е р и я, 35 лет \
А г н е с с а, 20 лет } его дети.
М и х а и л, 22 лет /
Ш у р а К л ю ч и к о в а, 20 лет - кондуктор московского трамвая.
А н а н а с о в Э ж е н - консультант по делам искусств, потрепанная личность в иностранных спортивных шароварах.
П а р а с ю к В а н я - рабочий, студент Комакадемии.
П а р а с ю к-о т е ц - пожилой рабочий, мастер \ его родители.
П а р а с ю к-м а т ь - пожилая женщина /
П а р а с ю к-д е д у ш к а, бывший дворник, очень стар, смахивает на Льва Толстого.
А р т а м о н о в а А н г и н а П а в л о в н а - соседка Экипажевых, дама.
1-й ж и л е ц, робкий.
2-й ж и л е ц, бурный.
П о ч т а л ь о н.
Действие происходит в 20-х годах, в Москве, в конце
августа, в течение одного дня; первое и второе - в
комнате Экипажева, третье - в квартире Парасюков.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Большая запущенная комната в некогда барской
квартире. Претензии на интеллигентность. Пыль.
Запустение. Закоулки. Фонарь на улицу.
ЯВЛЕНИЕ I
Шура читает. Экипажев дремлет. Пауза. Звонит
будильник.
Ш у р а (вскакивает). Мамочки! На смену опоздаю. (Останавливает будильник. Начинает собираться на смену.)
Э к и п а ж е в. Который час?
Ш у р а. Пять минут двенадцатого... Ой!
Э к и п а ж е в. Михаил Анатолиевич не приходил?
Ш у р а. Чего это?
Э к и п а ж е в. Я говорю, Михаил Анатолиевич не возвращался? Ну да, мой сын Миша не приходил?
В дверь заглядывает Миша в милицейской форме. Увидев
Экипажева, он обращает испуганные глаза к Шуре и
скрывается, не замеченный Экипажевым.
Ш у р а. Не приходил.
Э к и п а ж е в. Вторую ночь он где-то пропадает. Это меня начинает сильно беспокоить.
Ш у р а. А чего беспокоиться?
Э к и п а ж е в. Странный вопрос. Среди современной молодежи такое чудовищное падение нравственности. Дурная среда. Я прихожу в ужас. Он еще совсем ребенок.
Миша выглядывает.
Ш у р а. Чего это?
Э к и п а ж е в. Я говорю, что Михаил Анатолиевич совсем ребенок. Он легко может поддаться бог знает каким влияниям.
Ш у р а. Ровно ничего с ним не произойдет.
Э к и п а ж е в (строго). Вы были когда-нибудь матерью?
Ш у р а. Чего это?
Э к и п а ж е в. Я говорю, у вас были когда-нибудь дети?
Ш у р а (застенчиво хихикает). Как вы странно спрашиваете... Я ж девушка...
Э к и п а ж е в. В таком случае вы не можете понять родительского сердца. Вы знаете, до чего он на днях договорился?
Ш у р а. Понятия не представляю.
Э к и п а ж е в. На днях он совершенно серьезно заявил, что собирается поступить в милицию. А?
Ш у р а. И очень даже просто. Чем плохая служба?
Э к и п а ж е в. Шура! Я вам раз навсегда запрещаю в моем доме говорить подобные вещи. Вы, кажется, злоупотребляете своим положением здесь. Вы не в вагоне трамвая. Ну да. Я нахожусь в стесненных обстоятельствах. Я не служу. Я сжат со всех сторон. Я принужден временно, подчеркиваю: временно, пока не возвратятся мои дочери, - сдавать вам... э... кхм... э...
Ш у р а. Койку?
Э к и п а ж е в. Как это великодушно с вашей стороны. Койку! Мерси.
Ш у р а. Ну, угол?
Э к и п а ж е в. Койку... Угол... ну да. Конечно. За двадцать пять рублей, которые вы мне платите в месяц за "койку", как вы выражаетесь, вы можете третировать меня сколько вам угодно. И вы правы. На вашей стороне грубая сила денег. Я принужден молчать. Продолжайте. Продолжайте. Обливайте помоями седую голову старого русского интеллигента.
Ш у р а. Ей-богу, Анатолий Эсперович... Что вы такое говорите... При чем помои... Какие могут быть помои...
Э к и п а ж е в. Продолжайте, продолжайте. Угол. Койка. Нары. Очень хорошо. Дальше! Дальше! Называйте скорее мой дом ночлежкой, а меня самого этим самым... Ну как это называется на современном советском жаргоне... Вышибалой, что ли? Не стесняйтесь. Валяйте. Вот до чего довели бедную русскую интеллигенцию! Мерси.
Миша выглядывает и делает Шуре отчаянные знаки.
Ш у р а. Анатолий Эсперович!
Э к и п а ж е в. Нуте-с?
Ш у р а. Анатолий Эсперович... (Таинственно.) Кто-то в уборной свет не погасил.
Э к и п а ж е в. Опять? (Гордо выпрямляясь.) Ну, это уже хамство! (Зловеще и твердо уходит.)
ЯВЛЕНИЕ II
В комнату быстро вскакивает Миша.
Ш у р а. Насилу сплавила вашего папашу.
М и ш а. А то прямо гроб. Жильцы в коридор заглядывают, видят милиционер. Беспокоятся. А я от них морду прячу за вешалку. Ни туда ни сюда. Прямо происшествие.
Ш у р а. Демобилизуйтесь скорее.
М и ш а. К вам в сундучок можно милицейское барахлишко сунуть?
Ш у р а. Давайте.
М и ш а. А то папаша найдет, тогда - гроб. (Переодевается.)
Ш у р а. Ну, как служба?
М и ш а. Ничего служба. Стоим на посту. Сегодня жалованье платили.
Ш у р а. Ну, стало быть, здравствуйте и прощайте. Мне на смену.
М и ш а. Я со смены - вы на смену. Вы со смены - я на смену. И так всю жизнь. Довольно глупо.
Ш у р а. Не замечаю ничего глупого.
М и ш а. А я замечаю.
ЯВЛЕНИЕ III
Входит Экипажев.
Э к и п а ж е в. В конце концов придется запереть уборную на замок и ключ выдавать в каждом отдельном случае. Здравствуй, Михаил. На всю комнату казармой несет. Откуда это? Какая-то помесь капусты и ефрейтора. Это от тебя? Фу, мерзость какая!
М и ш а. Да, действительно. Что-й-то пованивает.
Ш у р а. Это, Анатолий Эсперович, наверное, у кого-то из жильцов на кухне щи варятся.
Э к и п а ж е в. Гм... Действительно, нечто вроде щей! У кого же могут быть сегодня щи? Странно. (Уходит.)
Ш у р а. Родненькие! Опоздала! (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ IV
Без Шуры.
Э к и п а ж е в (входя). Большая свиная нога варится в щах. Конечно. Им все, а нам ничего. Что это значит, Михаил?
М и ш а. В чем дело? Что случилось?
Э к и п а ж е в. Надеюсь, пока еще ничего не случилось. Но меня крайне, подчеркиваю: крайне - беспокоит твое поведение. Куда ты идешь? К чему ты стремишься? Какие у тебя идеалы?
Миша молчит.
Я спрашиваю: какие у тебя идеалы?
М и ш а. Да нет у меня никаких идеалов.
Э к и п а ж е в. У всех Экипажевых всегда были идеалы. До сих пор еще ни одного Экипажева не было без идеалов. Ни од-но-го... Не перебивай меня.
М и ш а. Да я тебя не перебиваю. Отстань.
Э к и п а ж е в. Как ты смеешь грубить отцу! Кто тебя научил? Экипажевы никогда не грубили своим отцам. Слышишь: ни-ког-да! Экипажевы высоко держали знамя русской интеллигенции и свято передавали его из рук в руки, из поколения в поколение. Твой прадед высоко держал знамя. Твой дед высоко держал знамя. Твой отец высоко держал знамя. И до сих пор еще держит довольно высоко, несмотря ни на что. Подчеркиваю: несмотря ни на что. Ну да. Святое знамя свободы и борьбы. А ты? Что общего может быть у сына Анатолия Экипажева с кондукторшей московского трамвая? Не перебивай меня. Господи, ты видишь... Мне некому передать мое знамя.
М и ш а. А вы сестрам не пробовали передавать?
Э к и п а ж е в. Что?!
М и ш а. Ничего. Я только говорю: может быть, Каля и Аня...
Э к и п а ж е в. Не смей говорить о своих сестрах на этом ужасном уличном жаргоне: Каля, Аня... В роду Экипажевых никогда не было никаких Каль и Ань. Калерия и Агнесса. Агнесса и Калерия.