— Ты прав, Изя, — согласился я, ощущая, как утренний холод пробирается под кухлянку. — Завтра попробуем продать золотишко, есть парочка купцов на примете, да и Верещагина обещала поспособствовать. А там уже и в дорогу. Путь предстоит неблизкий.
После обеда на нашем постоялом дворе появился слуга из дома Верещагиной. Молодой крепкий парень с редкой белокурой бородкой вырос словно из-под земли, заученно поклонился, не сгибая спины, и протянул мне небольшой плотный конверт из дорогой рифленой бумаги с оттиснутым на сургуче гербом — переплетенными буквами «И» и «В».
— Аглая Степановна просит господина Тарановского пожаловать к ней сегодня вечером, — безэмоциональным голосом произнес он. — Для сугубо конфиденциального разговора.
Я удивленно вскинул бровь. Приглашение, переданное с такой помпой, выглядело почти как приказ.
«Может насчет оставшегося золота? Хотя не похоже» — промелькнуло у меня в голове.
— Что это ей еще понадобилось? — прошептал Изя мне на ухо, когда дворецкий, получив мое молчаливое согласие, так же бесшумно удалился. — Ой-вэй, не нравится мне это, Курила. Как бы она не передумала… Не бывает так, чтобы все было так гладко!
— Узнаем вечером, — коротко ответил я, хотя и у самого на душе заскреблось легкое беспокойство. Уж больно настойчивым и официальным было это приглашение.
Вечером, оставив Изю сторожить наши капиталы, я вновь направился в знакомый особняк. На этот раз меня провели не в парадную гостиную с портретами и роялем, а в небольшой, уютный кабинет хозяйки на втором этаже. Обстановка здесь была совершенно иной: строгой, деловой и какой-то… не женской, что ли. Тяжелый письменный стол из темного мореного дуба, заваленный образцами чая и папками, перевязанными тесьмой, кожаные кресла с высокими спинками, книжные шкафы до самого потолка, заставленные фолиантами в тисненых переплетах. На стене висела огромная, пожелтевшая от времени карта Российской Империи с отмеченным на ней маршрутом Сибирского тракта. В массивной голландской печке с сине-белыми изразцами тихонько гудело пламя, а в воздухе витал тонкий аромат дорогих духов, крепкого кофе и старой кожи. Все говорило о том, что это не место для светских бесед, а действительно рабочий кабинет.
Аглая Степановна сидела в глубоком кресле у огня. На ней было элегантное и строгое платье из темно-зеленого бархата, которое выгодно подчеркивало ее стать и отливало в свете огня почти черным. Выглядела несколько напряженно, но ее умные, проницательные глаза смотрели на меня все так же внимательно и цепко.
— Прошу, господин Тарановский, присаживайтесь, — кивнула она на кресло напротив. — Не желаете ли хереса? Говорят, он помогает вести откровенные беседы.
Я не отказался. Когда слуга принес хрустальный графин и бокалы и бесшумно удалился, Аглая Степановна заговорила первой, медленно вращая бокал в тонких пальцах.
— Разрешите, Аглая Степановна, еще раз поблагодарить вас за неоценимую помощь с доктором Овсянниковым! — галантно произнес я, прикладываясь к ее прохладным пальцам.
Верещагина любезно улыбнулась.
— Я очень рада, что смогла помочь вам с доктором. Искренне надеюсь, что он сумеет избавить от мучений жену вашего верного товарища. И, Владислав Антонович, хочу вам сказать, что вы поступили как благородный и дальновидный руководитель. Такие люди редкость!
— Я лишь сделал то, что должен был, — пожал я плечами. — Еще раз благодарю вас за содействие!
— О, пустяки. Не стоит благодарности! — отмахнулась она и сделала небольшой глоток из своего бокала. Ее взгляд стал серьезным. — Однако, давайте говорить начистоту, Владислав Антонович. Или мне следует называть вас как-то иначе?
Я внутренне напрягся, кровь застучала в висках, но я заставил себя остаться невозмутимым, медленно поднеся бокал к губам.
— Можете называть меня так, как вам будет удобнее, сударыня.
Она усмехнулась, оценив мою выдержку.
— Хорошо. Не будем ходить вокруг да около. Вы не австрийский коммерсант, а я не наивная девица. Не знаю, кто вы, но уж точно не австрияк и не поляк. Есть в Вас, что-то наше! Я вижу перед собой человека дела, с железной хваткой и большим будущим. То, что вы смогли сюда привезти не плохой караван с чаем, без знакомств и понимание, меня удивило еще в первый раз. А теперь смогли за несколько месяцев намыть почти пятнадцать пудов золота в дикой тайге, меня поразило, и это говорит о многом. А поразить меня не просто!