— Значит, открываем военный совет! — все так же иронично ухмыляясь, произнес я. — Члены Совета у вас за дверью!
— Зовите! — холодно кивнул сенатор, садясь за стол.
Состав нашего «штаба» не мог не вызвать у меня ироническую усмешку.
Картина маслом: отставной генерал, ныне сенатор, олицетворение имперского закона; я, «австрийский подданный» с темным прошлым и мутным будущим; вертлявый крещеный еврей из Одессы, чей жизненный принцип «не обманешь — не продашь», казалось, был написан на лбу и, наконец, бледный студент-юрист, почти мальчишка, взирающий на сенатора с благоговейным ужасом. Не команда, а паноптикум. Но в 21 веке я видел и более странные союзы, приносившие между тем превосходный результат!
— Господа, — начал Глебов, обводя нас тяжелым взглядом. — Ситуация предельно ясна. Мошенники, пользуясь высоким доверием и покровительством, совершают преступления, подрывающие финансовые устои важного государственного начинания.
Я повторил свой рассказ для вновь прибывших. Изя Шнеерсон слушал, подперев щеку рукой, и в глазах его плясали бесенята узнавания.
— Я вас умоляю, ваше превосходительство! — не выдержал он, едва я закончил. — Таки это же старая песня на новый лад. В Одессе такие дела проворачивали еще при греках! Нужен человечек. Всегда есть какой-нибудь бухгалтер, писарь, которому недоплачивают или которого обидел начальник-француз. За скромную сумму этот человечек принесет нам их конторские книги на блюдечке с голубой каемочкой.
— Благодарю за ценный совет, — сухо кивнул Глебов, явно не привыкший к такой манере общения. — Но где гарантия, что добытые таким путем бумаги не объявят подделкой?
Тут вступил Плевак. Он все еще робел, но стоило ему заговорить о законе, как голос окреп.
— Ваше превосходительство, любая купчая на недвижимость должна быть зарегистрирована в Гражданской палате и заверена. Без этого она не имеет силы. Кроме того, продажа имения, находящегося под опекой, невозможна без санкции Дворянского собрания. Они в ловушке.
— Продолжайте, Федор Никифорович. Что вы предлагаете? — поддержал я нашего юного правоведа.
— Ваше превосходительство, мой план прост. Первая часть — конфиденциальная. — Плевак кивнул в сторону Изи. — Мы ищем доказательства подлога.
— А вторая? — В глазах сенатора появился азартный блеск. Этот старый волк явно соскучился по охоте.
— Вторая — официальная и публичная. И тут вся надежда на вас, ваше превосходительство. Вы, как сенатор, инициируете официальный запрос в правление Общества и в Министерство финансов. С простым вопросом: на каком основании была списана сумма в двести сорок тысяч рублей на выкуп земель имения Левицких? Потребуйте предоставить заверенные копии документов.
Глебов удовлетворенно кивнул.
— Они будут вынуждены либо предъявить фальшивку, которую мы тут же оспорим через Дворянскую опеку, либо признать, что документов нет! А это прямое обвинение в растрате!
План понравился всем… кроме меня. Еще по опыту 21 века я знал, что официальные запросы — это игра в долгую: бумаги будут ходить по инстанциям месяцами, теряться, находиться, покрываться резолюциями и вязнуть в бюрократическом болоте, пока на Клязьме не только мост достроят, но и станцию с буфетом откроют.
— Запрос, ваше превосходительство, — начал я осторожно, — это прекрасный ход. Но он дает им время. Они могут переписать книги, подчистить хвосты, договориться с кем нужно.
Глебов откинулся в кресле и в задумчивости сцепил руки над головой.
— Вы правы, Тарановский. Мои письма в лучшем случае вызовут переполох в их петербургском курятнике. Они отпишутся, сошлются на коммерческую тайну, прикроются высочайше утвержденным уставом. Нужен инструмент более… действенный.
— Именно. Надо тряхнуть их так, чтобы зубы затрещали. Нам надо заглянуть в их кассу, не спрашивая разрешения. Внезапно и дерзко. Что это может быть?
В кабинете повисла тяжелая тишина. Первым нарушил ее Плевак, и в его голосе смешались почтение и надежда:
— Здесь помогла бы сенатская ревизия… — осторожно косясь на Глебова, произнес он. — Высшая форма надзора. Если бы принципиальный, неподкупный и внимательный сенатор-ревизор, облеченный чрезвычайными полномочиями, занялся расследованием обстоятельств, при которых дворяне Левицкие чуть не лишились поместья, он имеет право вникать в дела любого ведомства, любого общества, если есть подозрения в злоупотреблениях, наносящих ущерб казне или подданным империи!