У-у – глухой рев книзу и затем резкий переход кверху (а) – раскрывшаяся пасть.
Опять «хлопасть»
Дальше: «гва-гва» – лягушачие трели и квак.
графичность вопросительного знака – кружение в военной пляске («вопросительный крючок» – выражение Пушкина)
– шипенье, брызги, чахи, хлопанье лопнувшей камеры на всю Европу
«Заюская гугулица» – (сравни: юсь, выусить как шерсть, моллюски) – тонкая, как волос блондинки, как математика. Гугулица – дикое у-у гу, – чудище на тонкой плюсне – ножке.
РИСУНКИ СЛОВ: (Терентьева, Крученых, И. Зданевич)
1 Свороченные головы – мочедан (чемодан), шрамное лицо, мрачья физиономия и др.
2 Двухглавые слова – я не ягений, випту исусами (отчаянно пьяный)
3 Сломанное туловище – мыслей (ударение на е), Овделия (исковерк<анное>: офелия)
4 Троичные в брюхе – злостеболь (злость и боль), брендень (бред, дребень, раздробленный день). Вчимдела.
5 Мохнатые слова – беден, как церковная лектриса (притягивает крысу), пеечка (мягкое, круглое, пенистое), случайка и др.
6 Третья нога – летитот (летит от) во сне на Козерога.
7 Однорельсные – жизь (вместо: жизнь), нра (нравится)
8 Трехрельсные – циркорий (вставная буква р)
9 Свыжатой серединой – сно (вместо сон)
Еще возможны композиции: из разных кривых, лучистая, симультане, пятнистая и пр.
– Легкость (вертикальная фраза) и тяжесть (хржуб).
В заумных словах, освобожденных от груза смысла, наибольшая сила и самостоятельность звука, крайняя легкость (фьят, фьят; мечтаянный пюнь) и крайняя тяжесть (дыр-бул-щыл, хряч сарча Крочо, хо-бо-ро, хружб).
Чередование обычного и заумного языка – самая неожиданная композиция и фактура (наслоение и раздробление звуков) – оркестровая поэзия, все сочетающая
Замауль!..
Азеф-Иуда-Хлебников
Превратна судьба творений В. Хлебникова: они при жизни баяча были как посмертные (против его воли): друзья «по дружески» стащили рукописи черновики да и тиснули – получились «Творения, том I», «Затычка», «Дохлая луна» и др. Так впрочем с Хлебниковым и потом поступали… И если не всегда речарь улыбался, зато читатель может радоваться: ему выпало счастье видеть слишком интимное творчество, по которому не прошлась даже рука цензора-автора!
Тут и законченные произведения и уцелевшие клочки и наброски, вплоть до дневников!
Поэт не только обнажен, но даже вывернут и вытряхнут!
Вот его богатое нутро:
Легки сверкающие небесные зайцы – смеянцы!
Да это они и смеюнчики, смеюневичи, смеюняне, смеянцы!
Уста их сахарно-влажные и голос снегоснежного серебра.
Неловко?
Очень уж сладко?
Но вы вслушайтесь в словотворчество это завершенность великой полосы жизни:
И дальше
Да это сущий колдун! Улыбаются светлые глаза и не оторвешься – так и будешь повторять за ним:
Кажется это ничего не значит.
Вот хорошо, таково чистое колдовство, глухое, незнакомое!
Ведь это как в песне ведьм:
Не лучше ли оставить так это мамайство?
«Колдовство, если его разъяснить, не действует, но хочется узнать это магическое слово!