Стоять человеку стало уже тяжело, и он опустился на пол. Опьянев, он что-то бурчал себе под нос, и Миллстоун даже пошёл на риск и подобрался ближе, чтобы подслушать, но разобрать было решительно ничего нельзя, и он отступил.
В конце концов пустая фляжка звонко упала на пол, а меньше чем через минуту вслед за ней опустилось тело. Джон стоял в раздумьях, и сопротивлялся желанию подойти. В какой-то момент он даже подумал, что эта копия мертва, но потом помещение было гулко оглашено сильным храпом.
Теперь появился соблазн подхватить бедолагу, закинуть его на плечо и украсть, но, поразмыслив, Миллстоун решил, что в этом мало толка. Это точно копия, которая ничего не знает. Ему поручили прийти сюда и дали пайку зелья, а остальное доделала зависимость, которую Джон, похоже, недооценивал. Укради его Миллстоун, и их хозяин заподозрит что-то неладное, а это сейчас не нужно, совсем не нужно, тем более, что выгода сомнительна.
Постояв ещё пару минут, Миллстоун направился назад.
– Что там? – спросила Долли, как только он сел в машину.
– Объект напился и спит. Прямо на месте аномалии.
– Что? – она усмехнулась.
– Вот то самое.
– Чтобы точно не пропустить, когда молния шарахнет.
– Кстати, о молниях, – Миллстоун достал пачку с сигаретами и вытянул одну губами, – было что-нибудь?
– Нет. Вообще ничего.
За то время, что Джон находился в подвале, дождь заметно поутих, а тучи стали немного светлее.
– Похоже, на этот раз грозы отгремели над территорией стариков, – сказал Миллстоун.
– Выходит, так, – пожала плечами Долли.
– А у них, стало быть, нет своих аномалий, раз они таскаются сюда.
– Чёрт их разберёт.
– Да, – выдохнул Джон, откидываясь на спинку кресла, – боюсь, что именно к чёрту нам и придётся обратиться.
– То есть?
– К нашей подружке, сверкающей глазками. Будет соблазнять, но что уж поделать.
– Ты с ума сошёл!
– Боюсь, что у нас с ними теперь общие интересы. По крайней мере, никого надёжнее них нет.
– У нас есть машина, мы можем добраться до твоей федерации, и ты позовёшь своих дружков.
– Боюсь, на это нет времени, да и пока я доберусь до тех, кому это нужно будет сказать, пройдёт день, а то и больше.
– Чёрт бы вас побрал.
– Я отвезу тебя в укрытие и поеду один.
– Чёрта с два. Должен же тебя кто-то прикрыть, чтобы ты не ринулся за этой стервой.
– Не ринусь. Хотя, признаться, у меня от мыслей о ней холодок по коже пробегает.
Джон завёл мотор и поехал вперёд. Больше всего он боялся, что ему даже не удастся поговорить с Маллиной, но он обозначил для себя примерный план, как можно это организовать, и следовал ему, надеясь, что из-за своей простоты и прямоты это сработает. Он решил просто направиться вперёд по той дороге, на которой тогда Маллина была поймана. Да, машина для этого была совсем не подходящая – как бы не приняли за охотника и не убили без лишних выяснений, но по-другому было никак.
Айден остался позади, а небо было тёмным, как будто нарочно создавая ощущение, будто наступили сумерки. От этого становилось не по себе, но он всё равно продолжал движение – отступать было некуда. Миллстоун не сразу сориентировался, но потом всё же нашёл дорогу, ведущую в лес. Про себя он вспоминал ту карту солдата республики, потому что эта её часть уж точно была неверна – путь через лес пролегал в совсем другом месте.
Вскоре они достигли и того места, где в прошлый раз разворачивались основные события. Проехав поворот, за которым ничего не было видно, Джон сбросил скорость и направился дальше. Внутри кабины ощущения были смазаны, но он представлял, что снаружи царит мёртвая тишина, и мотор фургона слышно далеко отсюда.
Он постепенно начинал понимать, почему никто не суётся в этот лес, несмотря на то, что входы в него никем не охраняются – когда ты здесь, тебя окутывает зловещее предчувствие. Кажется, будто у деревьев есть глаза и уши, они уже заметили тебя, и вот-вот сомкнутся позади, и ты, загнанный в ловушку, уже никогда отсюда не выберешься. Потом они, переступая с места на место своими корявыми и большими корнями, закроют тебе и дорогу вперёд, и вот тогда-то всё уж точно будет кончено. Лес поглотит тебя, а потом переварит. Ты станешь его частью, и уже никогда не сможешь уйти.