— Сбацайте что-нибудь.
— Не умеем, — сказала Маргаритка. — И всё равно, он расстроен.
— Расстроен?
— С тех пор, как мама уехала. Настоящая мама. Давным-давно. Мы не помним. Она на нём играла. Её любимая песня, папа говорит, была «Останься со мной». Они её хором пели. Потом мама уехала, а папа сошелся с мамой-секретаршей, и теперь папа никого не подпускает к роялю.
— Не дело это, что связался с такой бабёнкой, — заметила няня Пит. — Ну ладно, ребятки, а когда вы привыкли яблочки собирать?
— А?
— За садиком ухаживать? Грушки-яблочки… По лесенке. По деревянной горочке. Наверх. На боковую. Бай-бай.
— Да часов в двенадцать, — сказал Кассиан.
— Если не позже, — поспешила вставить Маргаритка.
— Вообще, когда нам захочется, — добавила Примула.
Похоже, эта няня намного лучше других, но всё равно надо быть начеку. Крошки довольно давно имели дело с нянями и хорошо усвоили: доброта — первый шаг на пути к слабости.
Няня Пит одним глотком допила портвейн, смачно рыгнула и шикарным щелчком отправила окурок в камин.
— Жаль, — сказала она. — Новый режим. Отбой. Шагом марш.
— У-у, няня, — хором заныли дети. Маргаритка переглянулась с Кассианом. Кассиан пихнул локтем Примулу. Все трое повисли на няне Пите, приговаривая: «Няня, нянечка», «Пожа-а-луйста» и «Ты же обещала».
Няня Пит зарделась, как будто не привыкла к таким нежностям.
— Дю-дю-дю-дю-дю, — приговаривая так, Маргаритка защекотала ей ребра.
— Хи-хи-хи, — захихикала няня Пит, бедная, простодушная женщина.
А Маргаритка подала сигнал, и пока Примула с Кассианом щекотали няню, ловкими ручонками обшарила её карманы. Такой приём они всегда применяли к няням, выказавшим хоть малейшие признаки слабости.
Тут няня Пит рывком поднялась, сбросив юных Крошек, как гора сбрасывает камни.
— Ап! — вскричала она. — Марш!
И с радостным детским криком все трое устремились наверх.
— Няня будет у вас через десять минут! — раздался снизу нянин голос.
Дверь детской захлопнулась.
— Так, — сказал Кассиан, сгоняя с лица последние следы слащавости. — Всё сделаем. Пять минут.
— Засекаю, — сказала Примула.
— Что засекаешь? — спросила Маргаритка. — Ой, только не это! Опять Набор Юного Угонщика…
Но Кассиан уже приступил к делу. Он открыл коробку с «Десантником», стоявшую в углу детской. В коробке вместо пластмассового идиота в камуфляже лежал копировщик ключей, умело собранный Кассианом из детского конструктора и деталей миксера, выброшенного поварихой. Кассиан зажал в тисках ключ, который Маргаритка извлекла из кармана няни, — ключ, если Кассиан не ошибался, был от великолепного няниного «ягуара».
Большинство няниных автомобилей, которые ему доводилось угонять, были маленькие и слабосильные, до противности опрятные и в основном отвратительного бежевого цвета. Кассиану очень хотелось покататься на «ягуаре».
Он сделал две копии ключа и уже убирал свой станок, когда на лестнице заскрипели тяжёлые нянины башмаки.
— Идёт! — прошипела Маргаритка. Они с Примулой уже лежали в своих постельках.
Кассиан быстро влез в пижаму и юркнул под одеяло.
— А ну, по койкам! — гаркнула няня Пит.
— Мы уже, нянечка, — отозвалась Маргаритка. — Правда, дети? И зубы почистили.
— И волосы щёткой, два раза по сто раз, — подхватила Примула.
— И туфли, — с отвращением добавил Кассиан.
Все трое лежали, как паиньки, до подбородков укрывшись одеялами.
— Поцелуй нас, няня! — потребовала Маргаритка.
Няня Пит пробормотала что-то, очень похожее на «Тьфу», набрала в грудь воздуху и поцеловала Маргаритку. Потом поцеловала Примулу. Потом наклонилась поцеловать Кассиана, но Кассиан сказал: «Вя-я», — и оттолкнул няню. При этом он незаметно уронил ключ от «ягуара» к ней в карман.
— Стеснительный мальчик! — заметила няня Пит с явным облегчением в голосе.