— Спасибо, ваше высочество, — Селина была искренне благодарна юной принцессе.
— А теперь давайте обсудим вопросы, которые, несомненно, волнуют каждую женщину, хотя вчера мы по очереди от них открестились, — Жанна лукаво посмотрела на нее. — Конечно, я говорю о моде на булавки, и не только на них.
Селина рассмеялась, выражая свое безоговорочное согласие, и следующие два часа были потрачены на обсуждение бальных нарядов обеих дам на сегодняшний вечер, а также необходимых дополнений к ним. Мадемуазель де Лодвиль с сожалением вынуждена была покинуть принцессу и вернуться к себе — наступило время обеда, по прошествии которого Лили усадила юную госпожу перед зеркалом с намерением завить ее непокорные волосы и соорудить прическу, соответствующую такому торжественному случаю, каким являлся сегодняшний бал.
Едва за Селиной закрылась дверь, как лицо ее высочества принцессы Жанны снова приняло лукавое выражение.
— Вы передумаете, мадемуазель де Лодвиль, — вслух сказала она. — И даже раньше, чем можете себе представить.
ГЛАВА 8
Балы, даваемые Карлом Х, отличались особой пышностью и великолепием, и этот бал не стал исключением. В огромном, украшенном цветами, зале находились приехавшие из самых отдаленных уголков Франции гости, имеющие значительный вес в обществе. Наряды дам и кавалеров отличались богатством, а от обилия драгоценных камней и золота слепило глаза.
Селину, за всю свою семнадцатилетнюю жизнь не посетившую ни одного бала, особенно поразило количество гостей. Она и не представляла, что столько людей можно одновременно собрать вместе. Ей вспомнились небольшие вечеринки, которые иногда устраивали ее родители в замке де Лодвиль. Даже на самой многочисленной приглашенных не оказывалось более десятка. Тогда она еще не знала, что Гийом и Шарлотта де Лодвиль — персоны нон грата при французском королевском дворе, и поэтому многие избегали посещения их замка.
Вздохнув, Селина расправила складки на пышной юбке своего бального платья, которое было просто изумительным и очень шло ей. Мягкий, красновато-бордовый бархат обволакивал девушку, придавая ее карим глаза особую выразительность. Два часа назад, когда Селина пристально оглядывала себя в зеркало перед тем, как покинуть свои покои, она не переставала мысленно благодарить портних, у которых были поистине золотые руки. Лили, надо отдать ей должное, тоже проявила максимум изобретательности и сноровки и соорудила на голове своей госпожи такую замысловатую прическу, при виде которой у первых модниц королевства пооткрывались рты. В результате Селина чувствовала себя на седьмом небе, и это не замедлило отразиться у нее на лице и, возможно, невольно способствовало ее головокружительному успеху у молодых людей. Из девяти танцев, сыгранных оркестром, она ни одного не просидела на стуле. Сначала она объясняла свою популярность тем, что за ней давали богатое приданое, прельстившее молодых людей из высшего общества, которые не испугались даже множества слухов и пересудов, окружающих семейство де Лодвиль. Но когда ее пригласил молодой герцог де Груа, недавно ставший владельцем одного из самых огромных состояний во Франции, она перестала искать причины происходящего и полностью отдалась чарующей мелодии вальса. Но ее немного огорчало, что среди партнеров по танцам не было его высочества Людовика Анжуйского.
Казалось, герцог намеренно избегал ее, уделяя все свое внимание Изабелле де Шалон, которая просто светилась от счастья и время от времени бросала торжествующие взгляды в сторону Селины. Девушка старалась не обращать на них внимания, но все же ее немного задевала наглая самоуверенность ее соперницы. Соперницы! Селина ужаснулась, осознавая, что впервые мысленно назвала Изабеллу своей соперницей. Господи, до чего можно дойти в своих рассуждениях! Скоро она, чего доброго, решит, что ревнует Людовика к Изабелле… Пора остановиться! Это игра воображения, всего лишь собственнические чувства, ведь стоит только намекнуть его величеству, что она согласна на этот брак, и судьба ее будет практически решена.
Селина тряхнула головой, отгоняя от себя насмешливую улыбку герцога Анжуйского, которая несомненно появилась бы на его лице, если бы он услышал ее мысли. Селине страшно было представить, скольких язвительных замечаний она бы удостоилась, а издевательский смех Людовика наверняка преследовал ее всю жизнь. С трудом вернувшись к действительности, Селина заметила Альфреда де Мон, с трудом пробирающегося к ней с двумя бокалами вина.