Селина прекрасно понимала, что это хорошо продуманная ловушка. Людовик знает о ее подозрениях и пытается связать по рукам и ногам, что неплохо ему удается. Но это еще не значит, что Селина складывает оружие!
— О, благодарю, ваше высочество, — сказала она, — но я не могу злоупотреблять вашей добротой и принять столь любезное предложение. Я уверена, что вы будете слишком заняты перед балом, и мне не хотелось бы отрывать вас от дел.
— Не беспокойтесь, мадемуазель де Лодвиль, — ответил герцог, улыбаясь. В его глазах явно читалось торжество. — У меня на послезавтра нет никаких дел, и я с удовольствием присоединюсь к вам. В котором часу вы выезжаете?
Неожиданно у Селины возникло непроизвольное желание немедленно придушить Людовика. По-видимому, что-то такое отразилось в ее глазах, потому что герцог недожиданно ухмыльнулся.
Но король не заметил взглядов — одного негодующего, второго насмешливого, — которыми одарили друг друга Селина и герцог. Было очевидно, что намерение Людовика сопровождать мадемуазель де Лодвиль полностью совпадает с желанием самого Карла.
— Хорошо, — сказал он, — вы можете ехать в замок де Лодвиль послезавтра, но при условии, что его высочество отправится с вами. Вы согласны?
Даже не смотря на то, что ей очень нужно было выехать из Венценского дворца как можно скорее, Селина была готова перенести поездку на другой день, но отказаться от своих слов значило проявить крайнее неуважение к королю и его высочеству, а она никогда не пошла бы на это. Герцог Анжуйский все прекрасно понимал, когда предложил ей свою помощь.
— Да, ваше величество, благодарю вас, — Селина присела в реверансе и опустила глаза, чтобы король не увидел молний, которые они метали.
Карл сдержанно улыбнулся, но Селина и Людовик не сомневались, что он несказанно рад представившейся возможности соединить их. Обронив еще несколько слов, он вернулся к трону, оставив молодых людей одних.
Селина внимательно наблюдала за передвижениями короля, и когда тот удалился на значительное расстояние, повернулась к Людовику, намереваясь высказать все, что она о нем думает. Но неожиданно снова заиграла музыка, извещавшая начало следующего танца. Девушка даже не заметила, как оказалась в объятиях герцога, который уверенно вел ее среди танцующих. Она была вынуждена признать, что Людовик — великолепный танцор, гораздо лучше всех, с кем она танцевала до сих пор, включая короля. Селину начинала раздражать безупречность герцога Анжуйского во всем, за исключением отношения к ней — он был слишком хорош собой, прекрасно обходился с другими дамами, имел божественный голос, пел как ангел и танцевал как бог. А если прибавить сюда то, что у него были самые мягкие губы, а от его ласк и поцелуев трепетала не только Селина (об этом ей успела поведать словоохотливая Лили), можно вообразить, какой уникальный экземпляр представлял собой Людовик Анжуйский.
Селина мысленно положила на одну чашу весов все несомненные достоинства принца, а на другую — его далеко не самое лучшее отношение к ней, и, с удовлетворением отметив, что вторая чаша перевесила первую, с нескрываемым отвращением посмотрела на герцога.
— Вы, конечно же, довольны, ваше высочество, результатами своего неоправданного вмешательства в мою жизнь. Я знаю, что вы не дадите мне и шагу ступить без вашего ведома, но во дворце, и не понимаю, зачем вы настояли на сопровождении меня в замок де Лодвиль.
— Вы что-то задумали, — улыбнулся герцог, но в его глазах не было и тени улыбки. — Правда, пока еще не знаю, что именно, но я не намерен выпускать вас из виду.
Селина хотела было возмутиться, но не успела. Дофин продолжил:
— Да, чуть не забыл: из вполне достоверных источников мне стало известно, что на правом плече его величества нет никаких шрамов, впрочем, на левом тоже.
— Я вам не верю.
— Меня это не удивляет, — холодно заметил Людовик. — К сожалению, вы верите только в то, во что хотите верить. Ваше поведение вызывает подозрения, мадемуазель, и я не знаю, на что вы способны.
— Вы оскорбляете меня!