Все время, пока герцог разговаривал с Пьером, королевским конюхом, и помогал ей взобраться на Дэла, Селина думала о словах принцессы Жанны и графа де Мон. Их мнения относительно поведения Людовика оказались настолько противоречивы и оба так походили на правду, что девушка не знала, чему верить. Оба собеседника были достойны доверия, и если кто-то из них сказал неправду, то вряд ли преднамеренно. Или кузина, или лучший друг — кто-то ошибся в Людовике, хотя и знал его всю жизнь. Селине очень хотелось, чтобы это был Альфред. Чтобы именно от его зоркого взгляда ускользнули перемены, произошедшие с его высочеством за последние несколько дней. Если же он прав и ошибается Жанна, то… да поможет ей Бог!
Селина не заметила, как Дэл, безо всякого понукания с ее стороны, последовал за лошадью герцога Анжуйского, и двое наездников вскоре выехали на дорогу. Едва они оказались на безлюдном поле, Людовик оглянулся и, убедившись, что Селина следует за ним по пятам, направил своего коня в сторону озера.
Спустя четверть часа всадники выехали на темный пологий берег. На небе, подобно бесчисленному множеству безупречных алмазов, сверкали звезды. Все такая же круглая и яркая, как и в ту ночь, когда Селина покидала монастырь, светила луна, отражаясь в идеально гладкой поверхности озера.
Молодые люди спешились почти у самой кромки воды. Пройдясь вдоль песчаного берега, Селина и Людовик достигли густых зарослей деревьев и кустарников, с двух сторон окружавших озеро, и привязали коней.
Остановившись у воды, они развернулись лицом друг к другу, причем Селина заняла более выгодное положение: луна заливала ярким светом только лицо Людовика, ее же оставляла в тени. Однако подобное преимущество отнюдь не помогало девушке, чувствовавшей себя как на иголках. Она посмотрела в его бездонные синие глаза, сейчас казавшиеся почти черными, и пыталась отгадать, о чем он думает, что скажет и стоит ли ему верить. Впрочем, в вопросах доверия Селина полагалась только на свое сердце, а оно уже давно знало ответ.
Однако девушка не спешила начинать разговор, надеясь, что это сделает его высочество, и он не заставил себя ждать.
— Итак, мадемуазель де Лодвиль, я думаю, вам хорошо известны причины, побудившие меня похитить вас и привезти сюда, на это безлюдное озеро, где мы могли бы спокойно поговорить. Надеюсь, вы не будете на меня за это в претензии?
— Нет, ваше высочество, — твердо ответила Селина, слегка удивившись холодности его тона.
— Очень рад слышать это, — сказал он. — Но еще большей радостью для меня будет услышать, наконец, ответ на свой вопрос, который я задал вам позавчера. Вы готовы объявить ваше решение?
— Да, ваше высочество, я готова.
— Итак, мадемуазель де Лодвиль, — повторил Людовик, и голос его дрогнул, — Селина, вы согласны выйти за меня замуж?
— Я не отвечу вам, ваше высочество, — дерзко заявила девушка, — пока не узнаю одной очень важной для меня детали.
— Мадемуазель де Лодвиль, я первым задал вопрос, — напомнил ей герцог, — и желаю получить на него ответ.
— Но я не дам вам его до тех пор, пока вы не откроете мне одну тайну.
— Боже мой, как же вы упрямы! Ну хорошо, будь по-вашему. О какой тайне вы говорите?
— Ваше высочество… нет, Людовик, — она пристально посмотрела ему в глаза, — мое единственное желание — узнать, почему вы хотите, чтобы я стала вашей женой.
Он отвел глаза.
— Здесь нет никакой тайны, — неестественно улыбнувшись, он снова взглянул на нее. — Не секрет, что его величество страстно желает нас поженить, а нам остается лишь слепо выполнять его волю.
— Господи, вы снова издеваетесь надо мной? — устало спросила Селина.
— Почему вы так думаете?
— Потому что вы говорите чушь! — Девушка совершенно позабыла об этикете. Отчаяние и обида захлестнули ее, не позволяя думать разумно. — Вы никогда бы не стали подчиняться желаниям короля! Но если вы настаиваете на своих словах, то мой ответ — нет!
— Боже мой, сколько страсти в ваших словах! Похоже, вы ожидали от меня совершенно иного ответа, нежели тот, что я дал вам. Ах, я совсем позабыл, что у вас на первом месте стоит любовь. Вы ожидали от меня признания в любви, не так ли, мадемуазель де Лодвиль?
Селина презрительно фыркнула, скрывая досаду.
— Неужели вы думаете, что мне пришло бы в голову ждать от вас проявления столь нежных чувств? Вы, несмотря на все свое величие и обожание прекрасных дам, никогда не будете счастливы, и знаете, почему? Вы не умеете любить, и никто в мире не сможет научить вас этому!