— Даже вы? — тихо спросил он.
— Я не собираюсь и пытаться, — Селина сделала шаг назад, как бы подтверждая этим свои слова.
— Почему же? — его брови слегка приподнялись. — Вы не хотите этого или просто боитесь, что у вас ничего не получится?
— Я ничего не боюсь, — храбро заявила девушка. — Но я больше не желаю говорить о том, чего нет и быть не может.
— Может быть, вы и правы, — неожиданно согласился он, склонив голову набок. — Однако, так как я не совсем уверен, а это все же очень деликатная тема, я хочу попросить у вас совета. По всему видно, что вы неплохо разбираетесь в делах любовных, и узнать ваше мнение было бы очень полезно для меня.
Селину весьма удивил его неожиданный переход от тихого вкрадчивого тона к деловому. Она почувствовала себя обиженной и разочарованной, но постаралась не показать и малейшего намека на свои чувства.
— Не думаю, что мое мнение что-нибудь значит для вас.
— Напрасно вы так думаете, — возразил ей Людовик. — Напротив, оно очень ценно для меня. Итак, — он придвинулся к ней ближе, — я хочу услышать, как вы назовете чувство, испытываемое мною к одной девушке.
— Но…, - попыталась возразить Селина, однако герцог приложил палец к ее губам.
— Вы не должны перебивать меня, — неожиданно ласково упрекнул он. — Мне и так очень трудно, но я все же попробую вам объяснить, — он замолчал, а затем тихим голосом продолжил: — Эта девушка самая прекрасная и самая несносная, самая нежная и самая взбалмошная, самая кроткая и самая дерзкая на свете. Я не чувствую в ее обществе ни скуки, ни усталости; иногда мне хочется хорошенько встряхнуть ее, а иногда — расцеловать и сжать в объятьях. Только она говорит мне всю правду в лицо, смеется и плачет, когда вздумается, напрочь пренебрегая этикетом. Она способна довести меня до сумасшествия, но еще ни одну девушку в мире я не желал так, как ее. И только с ней одной я согласен прожить жизнь и ни разу не пожалеть об этом. И пусть я знаю ее не так давно, я засыпаю и просыпаюсь только ради нее. И только ради нее я пришел сюда и привел ее с собой. Вы утверждаете, что я не способен любить, но если это не любовь, то что же тогда любовь? Что?
Селина стояла, не в силах вымолвить ни слова, и смотрела ему в глаза: в них зеркально отражалось каждое чувство, о котором он говорил. Она знала, что его глаза и уста не могут лгать, а о том, что она слышала, кричало и ее сердце.
— Почему вы молчите, Селина? — спросил Людовик немного срывающимся голосом. — Я жду вашего приговора.
— Но… но я не знаю, что сказать вам, — девушка стояла и нервно теребила складки на платье.
— Скажите правду, — герцог внимательно посмотрел на нее, и Селина опустила глаза. Он горько усмехнулся. — Мне ясен ваш ответ. Пойдемте, мадемуазель де Лодвиль, нам нужно возвращаться во дворец.
— Нет, подождите! — вскрикнула она. — Постойте, ваше высочество! Я хочу знать: вы сказали мне правду? Поверьте, любая девушка, будь она принцессой или простой служанкой, хотела бы услышать такие слова от человека, которого она любит. Именно такое чувство она называет любовью, и готова отдать полжизни, чтобы только испытать его. И поэтому я спрашиваю у вас: это правда? Вы действительно чувствуете то, о чем только что говорили?
Он сделал несколько шагов и приблизился к ней вплотную. Сжав ладонями ее лицо, он нежно произнес:
— Да, это правда, Селина. Я люблю тебя.
У нее закружилась голова, она слегка покачнулась, и Людовик осторожно обнял ее и прижал к себе.
— Людовик, скажи мне это еще раз, — попросила Селина. — Я хочу услышать это снова.
— Я люблю тебя, упрямая моя девочка. Люблю так, как никого никогда не любил и не буду любить. Скажи, чувствуешь ли ты ко мне хотя бы десятую часть того, что чувствую я?
Она обвила его шею руками.
— Я люблю тебя, Людовик! Я согласна стать твоей женой и прожить с тобой всю жизнь, и ничто на свете не заставит меня разлюбить тебя.
— Мы никогда не расстанемся, любимая, — шептал он, целуя ее. — Никогда, я обещаю!
Они оба знали, что могут стоять вот так, обнявшись и целуя друг друга, всю жизнь, которая пролетела бы для них подобно мгновению. Но они понимали, что ни долг, ни другие, не менее важные, обстоятельства, не позволят им сделать это. Влюбленные с сожалением разъединили свои уста, и Людовик, подхватив Селину на руки, понес ее к привязанным неподалеку лошадям. Молодым людям хотелось не разлучаться как можно дольше, поэтому герцог вскочил на коня, устроил Селину перед собой, а Дэла привязал к луке седла. Медленным шагом, ничуть не понукаемая своим хозяином, лошадь Людовика направилась во дворец.