Потом уже спустя некоторое время, когда силы иссякли окончательно, я в изнеможении опустилась на целый диван, который совсем не тронула и замоталась в простыню. Чего я ждала, не знаю, что чего-то точно ждала. Так я и уснула, свернувшись калачиком, на самом краешке.
Несколько дней меня никто не беспокоил. Я уже устала ждать, когда он придет снова, и опять оставит меня со своей болью, душевной и телесной. Но его все не было и уже возникали злорадные мысли, чем-нибудь запастись, что можно использовать, как оружие. Но как назло, ничего подходящего не было. Я с разочарованием оглядела комнату, ставшую мне тюрьмой, разруху везде, которую я, как могла, постаралась привести в порядок, ведь надо было чем-то себя занять. Сиротливо стоявший поднос с нехитрой едой, которая едва могла называться так и которая всегда неожиданно появлялась, когда я спала.
- Еда, - усмехнулась я, только что бы ни сдохла от голода. Склизкая овсяная каша, которую я ненавидела и еще более ненавистное молоко. Я горько рассмеялась и, побежав к столику, сбросила поднос со всем содержимым на пол.
Когда прошло еще несколько дней, все утихло, и телесные и душевные раны, все повторилось снова. Не так, как в первый раз, я уже была готова, к его появлению, которого ждала каждую минуту. Но опять проиграла, потому что была слаба. И опять, использованной вещью, валяясь на диване и прикрытая простыней, я дала себе слово, стать сильнее, чтобы можно было дать отпор, победить его. Когда-нибудь я смогу, я все сумею.
Ожидание становилось все тягостней, минуты складывались в часы, часы в дни, дни в недели. Можно и дальше продолжать складывать время, но я не знала. Сколько я здесь провела. Я могла считать только ночи, когда приходил мой мучитель. Тягостные ночи борьбы и насилия. Но в одну далеко не прекрасную ночь, я сдалась, я устала бороться. Мне нужны были силы, а взять их было неоткуда. Я медленно, но верно сходила с ума от одиночества и начинала понимать заключенных в одиночные камеры. Их странные истории о том, как они давали имена паучками и разговаривали с ними. Я и сама была готова найти и усыновить какого-нибудь паучка, разговаривать с ним. Но живности никакой здесь не было, а если и была, я не видела ее. Еще чуть, и я буду ощущать себя слепым кротом. Темнота уже была мне привычна, как вторая шкура, которую не скинешь. Я круглосуточно бродила по комнате, чтобы хоть как-то занять себя и думала, не замечая, что уже разговариваю сама с собой. Все, что угодно, лишь бы не слышать этой гнетущей тишины. Даже решила для самой себя не сопротивляться, делать все, что мой мучитель пожелает. Я готова на все, лишь бы вырваться отсюда, увидеть солнце, вдохнуть свежий воздух. Стены давили на меня всей своей тяжестью, и мрак не скрывал этого. А мучитель, казалось, совсем забыл про свою жертву. Вот уже несколько дней или ночей, я запуталась, он не посещал меня, не приходил. В голову приходили шальные мысли позвать его. Я понимала, что его визиты развеивали мой мрак, мою тишину. В моей жизни хоть что-то происходило. Что-то, чему можно посвятить себя, куда-то деть себя, чтобы забыть обо всем и сосредоточиться на происходящем. Если я так и останусь одна, боюсь, мне одна дорога, в дом с мягкими стенами и суровыми санитарами. Вот будет мне развлечение, таблетки, уколы, смирительные рубахи. Нет, нет, не буду думать о плохом. Он вернется, он обязательно вернется. Не может же он просто так взять и бросить меня. И опять дни потянулись в глупых надеждах и ожиданиях. Я очень ждала появления своего мучителя, желала услышать его насмешливый голос, уловить его взгляд, хотя в темноте не очень разглядишь что-либо, а свет включать он не любил. Да и не было у меня света, как такового, один слабенький ночник, который, я на счастье, не разбила в приступе своего безумства. Как странно, никогда не думала, что буду кого-то ждать с такой страстью, с таким желанием. И когда раздались долгожданные шаги, приближавшиеся к моей комнате, я нервно вскочила с дивана и приготовилась. Что именно, я сама не знала, то ли убить его, то ли обнять, прижаться. Ощутить, что кто-то еще остался в моем одиноком мире. Дверь приоткрылась, и в помещение прорвался свежий воздух и новый запах. Едва ощутимый запах свободы, еще очень далекой от меня, но от этого не менее завораживающей. В комнату вошел мой мучитель и остановился на пороге, ожидая, видимо, моих дальнейших действий. Я не стала разочаровывать его и себя, подбежала к нему, обняла и прижалась всем телом.
- Ну, где же ты был? – я гладила его дрожащими руками по лицу и пыталась всмотреться в пылающие глаза.
- Прости, я вынужден был уехать далеко-далеко, но сразу вернулся к тебе, - отвечал он мне, целуя мои разгоряченные кровью щеки, и медленно подталкивал к дивану. К этому я подготовилась сразу и принялась срывать с него одежду, чтобы почувствовать тепло его кожи, тепло, которого мне так не хватало.