— Нет, не стану, — ответила Бриджит, облизнув пересохшие губы.
— Даже так? Вы намеренно разлучили их?
— Да, намеренно. Но абсолютно по другой причине…
— По другой причине! О, вы достаточно умны, чтобы привести уйму причин!
— Хорошо. Я не стану этого делать. Но скажите, Дайон, вы не допускаете, что могли и ошибиться?
— Поговорите об этом с Дженни.
— Сейчас она меня не поймет…
— Да, вы правы, не поймет. Боюсь, я тоже. Если вы скажете, что это вообще не мое дело, я охотно с вами соглашусь.
— Никто из вас не имеет права судить меня, даже не выслушав! Я знаю, что он не любил ее!
— О, кому, как не вам, знать это!
— Послушайте, Дайон, если все ваши аргументы таковы, то мы поссоримся.
— Вы снова правы. А чтобы не поссориться, лучше всего вообще не разговаривать.
— Это будет довольно трудно сделать.
— Вовсе нет. Сегодня же вечером я уеду в Эйран.
— Что ж, наверное, так лучше, — ничто в тоне Бриджит не выдало бушевавшей в ее душе бури. Тонкая, хрупкая ниточка понимания и нежности, протянувшаяся между ними сегодня, снова была порвана.
Не сказав больше ни слова, она встала и прошла к себе наверх. Внизу, в своем кабинете, Дайон собирал чемоданы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дайон уехал. Спустившись на следующее утро вниз, Бриджит нашла дверь его кабинета распахнутой настежь. Он даже попытался навести там, на прощание порядок, вещь настолько противная его строптивой натуре, что у Бриджит на глазах навернулись слезы, а в горле завибрировал предательски комок.
Повсюду лежали еговещи, но его самогоне было. Дом сразу опустел и словно еще больше состарился. На столе Бриджит нашла кассету с фотопленкой, на ярлычке которой стояли число… вчерашнее число, то самое, когда им на какое-то мгновение было так хороши вдвоем…
…А сегодня ей предстояло объяснить его внезапный отъезд Кейт, детям — всем, кроме Дженни. Дженни и так все знала. Или почти все.
Дженни… Бриджит слишком долго скрывала от нее горькую правду, и вот чем все обернулось. Что ж, лучше поздно, чем никогда!
Объяснение с сестрой не заняло много времени. Через четверть часа Дженни уже рыдала в ее объятиях.
— Знаешь, — говорила она сквозь слезы, — я долго не хотела верить, что ты решила отбить у меня Гордона. Но все выглядело именно так! А потом, когда мы с ним поссорились, ты отговаривала меня мириться… Назло Гордону я кокетничала с Патриком…
— И правильно делала, дорогая. Я боялась тогда только одного, что Патрик не сможет долго отвлекать твое внимание от Трента.
— Но я-то решила, что это ты подговорила Патрика поухаживать за мной! Понимаешь, я во всем искала и… и видела доказательства вашей близости с Гордоном! — покаянным тоном признала Дженни. — А что мне оставалось думать после того вечера? Ведь он даже отказывался говорить со мной! На все мои вопросы он отвечал одно: «Спроси Бриджит».
Ты забываешь только об одном, — думала Бриджит, ласково гладя склоненную ей на грудь голову, — что я никогда не скрывала своей неприязни к нему. Неужели этого было недостаточно?
— Я… я где-то читала, — всхлипнула
Дженни, будто угадав мысли сестры, — что от ненависти до любви один шаг!
— Ты все перепутала, дорогая. Один шаг от любви до ненависти… Впрочем, разве в этом дело! Значит, вчера вечером ты поделилась своими страхами и сомнениями с Дайоном?
— Я никому ничего не говорила, даже тебе, но когда он пришел и увидел, что я плачу, я не выдержала. Он такой добрый!
— Лучше бы ты послушалась совета Трента и обо всем спросила меня. Я виновата только в том, что до сих пор молчала, но я боялась, что ты возненавидишь меня, если я скажу тебе правду. А правда очень проста: он никогда не любил тебя, просто пытался использовать в своих целях. Даже сейчас я не уверена, простишь ли ты мне то, что я узнала об этом раньше тебя… Но теперь все проще: есть другой человек, которому ты дорога по-настоящему.
Дженни медленно подняла голову и с удивлением посмотрела на Бриджит:
— Другой человек? Не может быть…
— А как насчет Патрика?
— Патрик? После Гордона? Да он совсем мальчишка!
— Патрик твой ровесник, дорогая, — с улыбкой заметила Бриджит. — И он влюблен в тебя по уши. Кстати, он говорил с тобой о поездке в Блэк-Рок, к его семье?
— Да, — бесцветным голосом отозвалась Дженни.
— И что ты решила?
— Пока ничего… — уклончиво ответила она и вдруг спросила: — Скажи, Бриджи, а почему Дайон так внезапно уехал?
— Он счел твои обвинения в мой адрес слишком убедительными.
— Но ведь ты же все ему объяснила, не так ли?
— Нет, дорогая, не объяснила.
— Господи, почему?
— Потому что это не его дело.
— Ты так ему и сказала?
— Нет. Я была слишком рассержена и, когда он заявил, что уезжает, не стала возражать.
— Но так нельзя! Дайон наш друг! Он должен вернуться. Если ты слишком горда, чтобы просить его об этом, я сама…
— Пожалуйста, Дженни, не надо, — как ни старалась Бриджит смягчить свой ответ, он прозвучал достаточно резко.
Есть вещи, которые тебе не понять, дорогая. Я позволила ему уехать вовсе не из оскорбленной гордости, а потому что боюсь себя. Боюсь снова почувствовать его руки на своих плечах, вспомнить вкус его губ. Хочу… но боюсь не справиться с собой. Впрочем, теперь уже поздно бояться. Он уехал. Уехал к Тере.
Дженни согласилась поехать с Патриком в Блэк-Рок в начале сентября. Он совсем обезумел от радости и звонил теперь каждый день. Бриджит не без удовольствия заметила, что Дженни привыкает к нему и даже ждет этих звонков. В доме снова звенел так долго молчавший колокольчик ее смеха… Благодаря
Патрику сердечная рана девушки начала рубцеваться.
Потом неожиданно позвонила Тера, не дававшая о себе знать с того памятного чаепития, и своим обычным решительным тоном сообщила, что «намерена заглянуть на часок».
Сердце Бриджит сжалось в предчувствии чего-то недоброго, но она ответила, что всегда рада ее видеть.
В этот день Тера выглядела особенно оживленной. На вопрос Бриджит, почему она так долго не появлялась в Талборе, Тера сказала:
— Я еще не совсем потеряла гордость, чтобы навязывать Дайону свое общество против его воли. Я и сейчас-то приехала лишь потому, что Патрик сообщил мне о его отъезде в Эйран. Знаешь, Бриджит, мне сразу стало легче! Нет, конечно, Дайон слишком воспитан и не стал бы обижать меня откровенным отказом, но…
— Тера, дорогая, подожди… О чем ты говоришь? Я не понимаю.
— Все очень просто, — пожала плечам Тера. — Если Дайон и был когда-то в меня влюблен, в чем я сильно сомневаюсь, то его чувство давно уже угасло.
— Почему ты так решила? — спросила Бриджит, боясь, что отчаянный стук ее сердца слышен даже на улице. — Насколько я знаю…
— Ты не слишком наблюдательна, дорогая, — отмахнулась Тера, но, поняв, что это выглядит несколько грубовато, поспешила добавить: — Нет, я тоже поняла это не сразу. Сначала мне даже почудилось, что вот он, мой следующий шанс, особенно когда этот дурачок
Трент стал читать письмо. Когда я взяла листок в руки, то увидела всего две фразы: «Милая Тера! Тот вечер…» — и все. Тогда мне еще казалось, что ты права, и он действительно влюблен.
— А разве не так? Мужчина не станет называть женщину «милой», не любя ее.
— Вот-вот, — кивнула Тера, — именно так я и подумала. Но он не закончил письмо, это во-первых. А во-вторых, когда он отвез меня в тот вечер в Клон-Эйгель, то вежливо и спокойно объяснил, что письмо писалось три года назад, что теперь он и сам толком не помнит, почему начал его… короче говоря, он почти ласково поставил меня на место. Знаешь, по-моему он любит кого-то другого. Ох уж этот Дайон! А я потом сидела и думала: «И что же мне осталось?», ведь других достойных кандидатур в мужья здесь нет!