Пока же и в глазах русской интеллигенции, и на международной арене Милюков представал одним из наиболее осведомленных в вопросах внешней политики деятелей. Поэтому было совершенно естественно, что он оказался в составе российской парламентской делегации, посетившей летом 1909 года Великобританию с целью продемонстрировать прочность межгосударственного союза. Британские государственные деятели очень хотели представить свою союзницу Россию в качестве парламентской монархии, а для этого необходимо было, чтобы в делегацию входили представители политических сил разных направлений, включая лояльную оппозицию.
Предложение о таком визите было внесено королем Эдуардом VII во время встречи с российским императором в мае 1908 года на рейде возле Ревеля (Таллина). По подсказке советников из внешнеполитического ведомства король высказал пожелание, чтобы в делегации были представлены различные думские фракции. Чтобы придать визиту еще более весомый дипломатический заряд, было договорено, что делегация посетит также Францию.
Первый в истории визит российской парламентской делегации, состоявшийся 24 июня — 14 июля, прошел триумфально. Фактическими руководителями делегации были лидеры наиболее влиятельных фракций Гучков и Милюков. Но по взглядам, по содержанию выступлений в Думе Милюков был значительно ближе британской и французской общественности, и его принимали особенно тепло. Подчеркнуто демонстративный характер носила встреча в Сорбонне, во время которой раздавались возгласы «Да здравствует Дума!», «Да здравствует Милюков!».
Правда, пресса обеих стран реагировала на визит российской делегации по-разному. В британских левых изданиях, связанных с Лейбористской партией, появились весьма критические отклики, даже выражалось недоумение по поводу того, что лидер оппозиции Милюков своим участием в делегации фактически одобряет не только внешнюю, но и внутреннюю политику царизма, разогнавшего две предыдущие Думы.
Посол России в Великобритании Александр Константинович Бенкендорф по согласованию с принимавшей стороной счел, что делегация должна ответить печатным протестом за подписями всех ее членов. С «дипломатической миссией» в гостиницу к Милюкову пришел его старый знакомый профессор Лондонского университета Бернард Пейрс. Чуть ли не целый день просидел он в гостиничном номере, уговаривая собеседника присоединиться к единодушному мнению, заверяя, что этим тот нисколько не повредит своей репутации оппозиционера. Всё было тщетно — Милюков никак не мог поставить подпись вместе с правыми деятелями, да еще и под документом, протестовавшим против защиты прав русского парламента{429}. В результате протест появился в прессе вообще без подписей. Теперь британские социалисты выражали недоумение по поводу того, что Милюков не выступил с протестом против протеста. Отсутствие реакции с его стороны было воспринято русским послом со сдержанным удовлетворением.
Демонстрацией доверия британских государственных деятелей к российской делегации была поездка на недавно открытую военно-морскую базу под Эдинбургом с показом только что построенных дредноутов.
Участие в делегации было личной победой Милюкова. В Великобритании в прессе и во время личных встреч государственные и общественные деятели обращались прежде всего к нему как к наиболее известному и авторитетному политику. Милюков встречался с министром иностранных дел Эдуардом Греем, военным министром Ричардом Холдейном, молодым политическим деятелем Уинстоном Черчиллем, который неукротимой энергией произвел на него впечатление «раскупоренной бутылки шампанского»{430}.
Отношение депутатов Думы к поездке российской парламентской делегации было неоднозначным. В то время как правительственные партии и умеренная оппозиция (прежде всего кадеты) ее одобрили, ультраправые обрушились на эту инициативу с откровенными нападками. Их лидер В. М. Пуришкевич назвал поездку «наглым и самозваным наездом», который приведет только к «усилению вмешательства иностранцев в наши внутренние русские дела»{431}. Сама реакция правых свидетельствовала о явном успехе парламентской делегации, впервые общавшейся с представителями конституционных учреждений Западной Европы{432}.
С анализом внешней политики России Милюков многократно выступал в различных городах страны, а несколько позже, в 1912 году, посвятил этой проблеме специальную книжку{433}.
Поездки за рубеж, хотя и заполненные интенсивной работой, всё же отвлекали Павла Николаевича от повседневной думской и журналистской деятельности, по крайней мере вносили разнообразие в парламентские будни. Он был одним из наиболее дисциплинированных депутатов, почти не пропускал заседаний, тщательно следил за прениями, многократно брал слово, координировал выступления однопартийцев.
О тщательной подготовке Милюкова к заседаниям свидетельствует огромный документальный материал текущей думской работы в его архивном фонде, насчитывающий сотни дел. Из них мы узнаём о его знакомстве с материалами других партий, в том числе РСДРП, обнаруживаем тысячи писем и телеграмм, которые он получал со всех концов страны и из-за рубежа, в частности о положении отдельных национальных и религиозных групп, злоупотреблениях администрации и т. д. Только материалы по еврейскому вопросу занимали десятки папок. В заметках по еврейскому вопросу Милюков отмечал высокую степень ассимиляции евреев в России. Выступления кадетского лидера в Думе в защиту прав еврейского населения неоднократно вызывали гнусные антисемитские пасквили, которые он получал{434}.
Когда уже в эмиграции чествовалось семидесятилетие Милюкова, историк Б. А. Евреинов, внимательно просмотрев стенографические отчеты Государственной думы третьего и четвертого созывов, составил тематический перечень выступлений Павла Николаевича для сборника юбилейных материалов, которые тот поместил в приложение к своим воспоминаниям{435}.
Выступления в Третьей Государственной думе Евреинов разбил на 11 рубрик, которые дают представление о разнообразии интересов и тематики выступлений руководителя фракции кадетов. Вопросам конституции и государственного права были посвящены 11 выступлений, внутренней политике (включая запросы) — также 11, национальному вопросу — 13 (одно касалось национального вопроса в целом, а остальные — финляндского, польского, украинского, еврейского вопросов и положения азиатских народов России). Девять раз Милюков выступал по проблемам народного просвещения. По пять выступлений были посвящены аграрному, церковному вопросам и внешней политике (последнее объясняется тем, что Министерство иностранных дел крайне редко делилось с депутатами соображениями), различным другим вопросам (оборона, финансы, литературная собственность и др.) — 12. Таким образом, в 1907–1912 годах брал слово в Думе 71 раз. Особенно активен он был во время второй думской сессии (октябрь 1908-го — май 1909 года).
Так оттачивалось ораторское искусство Милюкова. Обычно он не писал текстов речей, а только на одном-двух листках (чаще всего формата открытки) мелким, понятным только ему почерком (расшифровка рукописей Милюкова — задача исключительной трудности для исследователя) набрасывал основные тезисы, фиксировал цифры и указывал источники{436}, а затем сравнительно логично и последовательно развивал этот план в выступлении. Великолепная память Павла Николаевича давала возможность лишь изредка, в основном для самоконтроля, заглядывать в заметки.
Писатель Марк Алданов вспоминал: «Милюкова можно было слушать часами с наслаждением. Его речи состояли из аргументов и только из аргументов. Он точно доказывал теорему, не забывая ни одного довода в цепи доказательств, не забывая их последовательности, никогда не отвлекаясь в сторону. Вместе с тем его чисто московская речь была всегда безупречно правильна, у него и простые обмолвки попадались очень редко. Особенно хорош он бывал в дебатах, когда отвечал оппоненту или оппонентам. Основную речь можно дома подготовить, но отвечать противникам необходимо экспромтом. И ответные речи Павла Николаевича часто бывали настоящими шедеврами по стройности и находчивости диалектики, по неотразимой логической силе»{437}.