Вам не случалось падать спиною в бурю, Грудью встречать чью-то шальную пулю, Биться за парус, кровавить канат руками. Плыть в утлой шлюпке следом за облаками, Сбрасывать цепи, дохнуть, как зверь, в капкане, Слышать, как море волнуется в Зурбагане.
Здесь не судьба богатым, ленивым, праздным. Каждая женщина может побыть прекрасной. Каждый мужчина смеет в лицо смеяться. Здесь и старухи-смерти в общем-то не боятся. Здесь все честны – даже бармены и цыгане, Смотришь в глаза – понимаешь, что в Зурбагане.
Рыба в сетях – делишь улов с соседом. Встряло под хвост – плюешь и идешь к Кассету. Пляшешь, кутишь, дерешься, не веришь в старость... Любишь – берешь кораблик и крепишь парус И уплываешь в небо, за край тумана, Чтобы причалить к пристани Зурбагана.
До новой сказки
Утро начинается горькой мятой, Ласковым рассветом, лесной дорогой. Сказка завершается как и надо - Всадники успели, пришла подмога.
Серый волк в лесу со своей волчицей. Зверь дракон укрылся в глухой пещере. Смелая принцесса по тракту мчится. Скалы ухмыляются, зубы щеря.
Знамя развевается, меч сверкает. Королева ужин готовит принцу. Тают льдины. Герда уводит Кая. По холмам и долам дорога длится.
У ручья с корзинкою Золотинка - Собирает первую землянику. Появился дом у собаки динго. Кончилась строка, завершилась книга.
Остается прошлое за плечами. Пишет лунный свет серебром по коже. Кружка молока утолит печали. Посвист пересмешника обнадежит.
Корабли из Гавани - в занебесье. Камешек с тропинки - подарок царский. Дремлют у камина стихи и песни. До свиданья, люди! До новой сказки!
Выбор
Поэзию всегда готовят с кровью – Прозрачной, черной, алой, голубой. Летает Слово голубем над кровлей, Звенит в груди серебряной трубой, Корячится изломанным уродцем, Тупым ножом царапает нутро, Берет за глотку, рвется как придется – В постели, в обезьяннике, в метро. Глядишь в глаза любимых – видишь знаки Идешь по городам – считаешь ритм Зависимость от ручки и бумаги Неизлечима. Жар неутолим. Сгоришь или сожжешь. Пройдешь по краю, Сорвешь на раз драконову печать? Мы выбираем. Нами выбирают За что и как придется отвечать. Кому досталось меньше или больше - Набат, кимвал, гитарный перебор, Веселый сладкозвонный колокольчик, Неумолимость выстрела в упор. С нас спросят – за вранье, за мертвечину, За то, что не сказали впопыхах, За каждую нелепую причину Отказывать себе в своих стихах. Мы выбираем нежность и отвагу, Обрыв, канат, весло, удар в висок! …Сегодня кровь впитается в бумагу И превратится в виноградный сок…
Бисмилллях
А когда верующие говорят этим лицемерам, чтобы они не сеяли нечестие на земле, не вносили раскол и не разжигали войны, они, отвергая от себя всё это, отвечают им, что творят благое и стараются, чтобы люди отказались от неправильного образа жизни и встали на прямой путь. (с) Коран, сура Аль-Бакара 2:11.
Газовая атака
- Он слишком худенький. Не попадаю в вену! Рвота, тахикардия и цианоз. Бьется на койке мальчик иссиня-бледный. Звали его Саадия, гулькин нос, Мамин защитник, бабушкина отрада. Шустрый проказник - бегал сквозь патрули. Пляшет в крови отрава… - Молю – не надо! Сделайте что-нибудь, доктор Абу Али! Доктор стеклянным взглядом уперся в стену. Ноги не держат, пальцы свело дугой. В Йеле такому не обучали, верно? Чистая форма, в приемной сплошной покой, Все по страховке, все по канону штата. Строй препаратов, капельницы, ножи… Доктор сегодня спустился в теснину ада - прямо под бомбы улиц Халабаджи. Да, у врача есть кладбище – те, кто сдался, те на кого не хватило любви и сил. Ну и от смерти пока еще нет лекарства... – Время, Саадия, - щурится Азраил. Доктор швырнул чернильницей ангелу прямо в рожу. – Смерть отступает, я покажу, шайтан! Каждый висит иголкой на нитке божьей, каждому жребий, каждому выбор дан. Я соберу лекарство – морскую пену, запах степной полыни и базилик, Яблоко из Эдема, миндаль Равенны, смоквы и баккуроты Святой земли. Я говорю: истинно, не сегодня. Жатва и так, слышишь, была щедра! Каждая улица – ложе для черной сотни. Каждый квартал – капище для костра. Я потерял многих, ушедших в муках. Я не успел вытянуть, отслужить. Кто-то хоронит сына, а кто-то внука, кто-то жену… Саадия будет жить! Мирра и нард, красная медь намаза, серпик луны – ночью пришел Навруз. Спит медсестра, в буром халат измазан, в окна хрипит город, сожжен и пуст. Перед мечом ангела все бессильно, кто еще смел влезть в безнадежный спор? Между больным и смертью стоит Ибн Сина. Сыплется пепел. Пикает монитор.
Ковер-самолет
Пахнет цветами, жара отступает выше – в белые горы, которых не увидать. Увернувшись от теток, Айше снова сидит на крыше. Видит, как над Багдадом встает звезда. Все спокойно, добрые жители – не стреляют, не забирают в армию сыновей. Город отстроится – даром собаки лают. Пестрые птицы дремлют в тиши ветвей. Воры крадутся к базе и будят лихо. Мистер полковник по пьяни забыл ключи. Говорят, на базаре сапожник видал халифа – тощий как аист, смотрит насквозь, молчит. У Айше день рождения. - Мамочка, мне двенадцать! Мне подарили серьги, хиджаб, Фатьму - Куклу, что может плакать и улыбаться! Ветер крепчает, Айше с мольбою глядит во тьму. Лето ли осень, праздники – все едино. Сядет на крыше, с вечера до зари, Смотрит в немое небо и дожидается Аладдина. - Милый, хороший, забери меня, забери! Я стану печь лепешки и чистить лампу, подружусь с обезьянкой, джинну подам шербет. Я не хочу замуж. Молю Аллаха. И отцовский ремень ясным свистом дает ответ. Двух сестер уже выдали. Одна приходила в гости. В золоте шея, на пальцах полно колец. Сын уродился славным. В семье все просто, муж уважает, с женами веселей. Другую вернули через неделю. С тех пор – ни слова. Бродит по комнатам, плачет, почти не ест. Отец говорит – в семье не бывает злого. Выдам красавицей, невестой среди невест! Я хочу стать танцовщицей, в крайнем случае стюардессой. Чтобы летать и не смотреться вниз. Чтобы отстричь косы, легко одеться, чтобы листать журналы, стыдясь страниц – Девушки там носят футболки, кеды, красятся, выпивают – какой позор. Я так мечтаю – просто в порядке бреда – выйти одной из дома, совсем босой, Бегать по пляжу и собирать ракушки, чувствовать, как тело берет вода. Так не ведут себя ни девочки ни старушки. Так не бывает – в принципе, никогда… Завтра кончится детство. Пойдет рутина. Выживет в родах – станет такой как все. Ну и фантазия – девочка, ждущая Аладдина! …Старый Господь на небо набросил сеть. В темных дворах поодиночке падают абрикосы. После рассвета снова придет жара. Дремлет Айше. Ветер видит лицо и косы… Ляжет на крышу легкая тень ковра.