емена не могли сплотить их или хотя бы направить к пониманию друг друга. Однако жёсткий след, подобный отпечатку калёного железа, был навсегда оставлен в воспитаниях юноши. Чёрствость собственной души ещё долго преследовала и мучила Альберта, а некоторые поступки соперничали диким варварством с устоями древних племён. Ещё одно несчастье ожидало прибывшего домой Альберта: не дождавшись года до приезда ученика, скончался старый замковый капеллан, обучавший его древним премудростям и бесценным учёным тонкостям. На смену ему был приглашён молодой и высокомерный мужчина, столь же льстивый к своему сеньору, сколь и закостенело пустоголовый. Разочарованный и скорбящий об учителе, вскоре Альберт отправился в далёкий Буржский университет наперекор воле графа, чтобы там, окружённый духом свободы, он мог почтить память капеллана и продолжить своё разностороннее обучение. Однако возникшая смута в королевском дворе и непрестанные заговоры дофина вынудили Альберта вернуться в графство по прошествии двух лет, чтобы подготовиться к возвращению в гвардию под своим честно заслуженным прозвищем - Зоркий Глаз. И вот статный молодой юноша двадцати двух лет, приобретший к этому времени не только воинскую славу, но и учёную мудрость, неспешно гарцевал по широкой извилистой тропе в тенистой роще на тёмно-гнедой лошади, небрежно придерживая кожаные поводья блестящими латными рукавицами. Высокие раскидистые вязы склоняли перед ним свои роскошные кроны, а солнце едва ли проникало сквозь их листву, робко касаясь несмелыми лучами глянцевитых доспехов юного рыцаря и мягко играя багровыми вспышками в его смоляных волосах. Было раннее майское утро. В воздухе разливалась свежесть, а неприхотливые силуэты тонких сосен, ограждавших лесную дорогу от зеленеющих виноградных полей, дышали первозданной чистотой. Среди стройных рядов кустов мелькали островки светлых соломенных шляп: то занимались подвязыванием и обломкой лишних побегов трудящиеся виноградари. Каждый старался на свой лад, желая в конце тяжёлого и изматывающего дня получить за работу свой динарий.* А кто-то уже устроился на мягкой пушистой траве поодаль от поля, подперев рукой голову и сонно взирая на чужой непрекращающийся труд. Стоит ли так напрягаться, если плата всё равно будет для всех одинаковой? - словно думал он и позволял ленивой неге увлечь его в сонную утреннюю истому. Альберт бы так и проехал мимо, если бы в следующую минуту к отдыхающему работнику-бездельнику не подошла плавной походкой миловидная девушка. Казалось, она появилась из ниоткуда, сотканная из лёгких нитей чарующего ветра и солнечных грёз. Так обольстительная Мелюзина*, тайно сбежавшая с легендарного острова, предстала в лесу пред очами будущего супруга в своём бесконечно женственном человеческом облике. Её густые волосы цвета упоённой солнцем пшеницы были сплетены с белыми лентами и аккуратно собраны на затылке, открывая длинную лебединую шею и мягкий изгиб покатых плеч. Лёгкое и по-летнему открытое полотняное платье свободно развевалось, а края широких длинных рукавов были оторочены тонким изысканным кружевом. Непринуждённая простота движений и непритязательность одежды указывали на обыкновенное городское происхождение, но величавая посадка её головы и внезапно проскальзывающая манерность обнаруживали черты царственности и властного осознания собственной красоты и индивидуальности. Она тенью скользила между красавицами-соснами, пока не приблизилась к виноградарю, который, прикрыв глаза, наслаждался минутами отдыха. В руках девушки была небольшая плетёная корзинка, которую она тут же поставила рядом с собой на траву и, присев на колени за спиной мужчины, закрыла ему глаза своими маленькими руками. Реакция была незамедлительной. В следующую секунду он развернулся с радостными приветственными возгласами настолько бурными, что даже Альберт, скрывающийся в тени буков в стороне от дороги, мог их ясно слышать. Из своего импровизированного укрытия он наблюдал за тем, как молодая девушка вынимала из корзинки маленький свёрток и круглую кожаную флягу, появление которой вызвало самый настоящий восторг у рабочего, как она что-то рассказывала ему, мило поводя в воздухе ручкой, как, наконец, она склонилась к нему в недвусмысленном жесте. Юный рыцарь с интересом исследователя наблюдал за ними, очарованный всем: и общей идиллической картиной, схожей с живописными полотнами Яна Блумена*, и томительно медленными движениями девушки, и блеском её золотых кос, щедро одаренных поцелуями Феба. Замечтавшись, он не сразу заметил, как девушка, напоследок приобняв виноградаря, ловко поднялась и зашагала прочь от него, лавируя меж деревьями, в сторону широкой лесной дороги. Когда её силуэт стал теряться вдали, постепенно истончаясь на горизонте, юноша вдруг очнулся от наваждения и, пришпорив лошадь, незамедлительно помчался вслед за ней. Когда он поравнялся с прелестной незнакомкой, Альберт натянул удила и приостановил кобылу, позволив ей мерно двигаться в такт шагам девушки. Сложно было не услышать столь характерный шум, и девушка уже давно заприметила незваного спутника, преследовавшего её. Тем не менее, она никоим образом не давала повода к разговору, только лёгкий румянец и полуулыбка выдавали всё её внимание к едущему верхом юноше. Тогда он, напустив на себя браваду и напомнив самому себе о высоком благородном происхождении, осмелился обратиться к ней: - Что же заставило вас, сударыня, покинуть родной дом в столь раннее утро, когда рабочие только продирают глаза от бессонной ночи, лениво спеша на поле? Что уж говорить об их жёнах и дочерях, что ещё нежатся в постелях, досматривая удивительные сны. Поверьте, одинокий странник и помыслить не мог, что в долгом изнурительном пути ему встретится столь очаровательная попутчица. Что же вы молчите? О, я не успокоюсь, пока вы не удовлетворите моё любопытство. Так куда же вы держите путь, красавица? Во время всей пламенной речи девушка едва ли взглянула на рыцаря, продолжая величаво шествовать по дороге, впрочем, её смеющиеся глаза не скрывали веселья и тщеславного удовольствия, которые она, несомненно, получала от пристального внимания юноши. Покачивая в руках ставшую лёгкой плетёную из лозы корзинку, она прищурилась на солнце и смахнула с лица упавшую витую прядь. - Столь пригожее утро было бы просто неразумно тратить на сон, - после продолжительного молчания ответила девушка. - К тому же и у простых горожанок могут быть неотложные дела и сложная работа, даже в такие ранние часы. - Да знаете ли вы, куда ведёт эта дорога? Не думаю, что ваш путь оканчивается именно там. Мрачное место, полное лицемеров и лжецов. Таким невинным созданиям, как вы, там не место. Или же вы просто скрываетесь в тени раскидистых вязов от палящего знойного солнца? - спросил Альберт, не отрывая взгляда от лица незнакомки и жадно ловя каждое его движение. - Не буду скрывать, вы правы вдвойне. Именно туда я и держу путь, в замок многоуважаемого графа де Шатильона, - к превеликому изумлению Альберта сказала она спокойным голосом. - Моё вполне посредственное ремесло - кружево, которое, к моему изумлению и большой радости, весьма пришлось по вкусу сеньорам в главном замке нашего графства. Моя работа вместе со мной - их покорной слугой - должна быть там к завтраку. Не сочтите за грубость, но мне следует поспешить, если я не хочу лишиться столь выгодного предложения. Сказав так, она кинула хитрый взгляд на юношу и ускорила шаг, весьма довольная своей маленькой победой. Вновь приблизившийся шум копыт лошади подтвердил её ловкий расчёт, отчего лукавая улыбка расцвела на миловидном лице. - Могу поспорить, что ваша незавидная оценка собственного занятия столь же отличается от правды, как это утро от ураганной ночи. Я не понаслышке знаю о сложностях этого трудного, но поистине бесценного ремесла. Несколько лет назад судьба привела меня во Фландрию, - молвил заинтригованный Альберт. - Как? Вы были во Фландрии?! - изумлённо воскликнула девушка и, остановившись, устремила на него взор лазурных глаз. - Вы должны немедленно всё мне рассказать! В каких городах вы бывали? Что видели? О, умоляю вас, скажите мне, что вы посетили благородный Лилль! Мой бедный город, вечно осаждённый, но никогда не сдающийся! Почему из-за непрекращающихся распрей властей должны страдать невинные горожане, матери и дети? Пусть будут прокляты власть имущие, отбирающие последний кусок хлеба! Не ожидая такой пылкой и полной ненависти речи, Альберт был поражён силой страсти, звучащей в её яростных словах. В начале знакомства он был очарован этой лесной нимфой, но теперь за милой маской женского спокойствия и простоты он разглядел неугасимый огонь, который разом поглотил все его чувства. В её глазах тлела давняя обида, внезапно вырвавшаяся из тесной клетки памяти. - Успокойтесь, милая моя госпожа! Этот город был едва ли не первым, удостоившимся посещения королевского гарнизона, вернуться вновь в который является моей главной задачей и поныне, - словно успокаивая ребёнка, отвечал Альберт, неотрывно глядя в глубину прозрачных глаз прекрасной фламандки, ибо по её кратко