мных лавок виноделов и роскошно убранных дворянских домов, где блистали огни и лился нескончаемый смех и радость необременительной жизни. Так он и не заметил, как приблизился к внутренним городским воротам и стенам, которые неровным кругом обрамляли самый центр небольшого провинциального беррийского городка и являли своими мшистыми развалинами печальный итог уходящей эпохи. Пробегая сквозь них, Ганс провёл ладонью по их выверенной и скользкой от ночной влаги глади, и чувство сопричастности старине и вечности затеплилось в его груди. “Близится завершение всего, - подумал он, - и прошлое уйдёт навсегда и безвозвратно, и воцарится благословенная тишина”. Зыбкий тусклый свет луны озарял его путь и переливался игривыми отблесками на неровной мостовой. Кутаясь в плащ от промозглого ветра, мальчик перебегал от одного дома к другому, иногда попадая ногами прямо в грязь размытых дождём луж, которые в изобилии наполняли все выбоины дорог даже в середине города, где особо следили за пристойностью и порядком. Наконец, перед Гансом показалась широкая громада площади, пустынно стелившаяся в такой поздний час. По её диагонали мерным шагом гордо шествовали трое стражников, блиставших стальными доспехами и осиянных светом фонаря, который нёс перед собой срединный охранник, экипированный длинной островерхой пикой, наподобие шотландской. Скрываясь в тени низко нависших крыш, Ганс перешёл сначала к длинным торговым рядам, ныне наглухо закрытым и занавешенным грубым полотном, а потом, пригибаясь вдоль всего каменного забора дома городского синдика, поскольку и там дежурил свой сторож, добежал до маленького пруда, принадлежащего некогда старинному замку, хозяин которого и основал данный город. Теперь же вид древнего укрепления вызывал лишь жалость и уныние, поскольку находился он едва ли в лучшем состоянии, нежели внутренние городские стены. Несомненно, руины замка представляли собой живописную картину, а причудливо обвивавший камни плющ только усиливал это впечатление. У воды располагались цветники, пестревшие розами и нежнейшими фиалками, которые так любили местные дамы, приходившие сюда на ежедневный променад, чтобы насладиться их свежим благоуханием. К счастью для мальчика, эта уютная часть площади ничем не освещалась, а потому Ганс смело расположился в густой тени зеленеющего раскидистого вяза и стал наблюдать за развернувшейся пред ним картиной вечерней жизни сельского городка. Вечерело, и густеющая небесная синь сообщала домам и засыпающей природе фантасмагоричный оттенок. Каждая травинка блестела росой и дышала влагой, которую с упоением вдыхал Ганс, отдыхая от вынужденного бега. Под краткими порывами ветра шелестела и шла рябью вода в маленьком пруду, робко смеялись листья в кроне вяза и издалека доносились звуки постепенно затихающего города, отчего в воздухе создавалась чудная симфония блаженного вечера, обещающая успокоение и тишину. Гулко пробил набатный колокол на вершине заострённой башни городской ратуши, которая примыкала южным фасадом к маленькому саду, где и отдыхал мальчик. Он выглянул из своего укрытия и под светом чуть очерченной бледной луны разглядел тёмную фигуру стражника, взирающего с небывалой высоты, сравнимой разве что с высью колокольни обители, на гонтовые и черепичные кровли ближайших богатейших и процветающих домов зажиточных семейств. Остальные части города тонули во мраке, вместе с размытыми грязью улочками, покосившимися скотными сараями и хлипкими соломенными крышами на полупрогнившем от сырости и времени дереве и их бедными отверженными жителями, впрочем, иногда более счастливыми, чем какой-либо синдик или глава совета. “Вот уже и колокол возвестил о начале ночи, но где же Луи? Да и придёт ли он, или же это его очередная шутка, насмешка, которая так часто касается сумасбродных голов его мнимых друзей? И может, прямо сейчас он наслаждается очередной кружкой лиможского вина, усмехаясь при воспоминании об очередной проделке и, быть может, совсем позабыв о своём новом знакомом? - так вопрошал про себя Ганс в тягостном ожидании, медленно погружаясь в тоскливые думы. “Но нет, как же это не похоже на настоящего Луи, того, который появляется на краткие мгновения в минуты уединения и сосредоточенной работы. Подожду ещё немного”, - твёрдо решил мальчик и приготовился к долгому ожиданию. Ганс наблюдал за мерно шагающими по мощёной площади стражниками, за тем, как они несли свою ежевечернюю службу: проводили до дома с фонарём заблудшую даму, оштрафовали фермера, погоняющего перед собой козу, погнались было за дразнящимися школярами, но махнули рукой и принялись дальше равномерно перестукивать коваными сапогами по выпуклым булыжникам, устилавшим городскую площадь. Осиянный светом пробудившейся от дневного сна луны блестел крест на куполе храма имени святых Марфы и Марии. Его праздничная круглая роза, расположенная над арочным входом, украшенным каменными изваяниями апостолов и ангелов, будто являла собой распустившийся ночной цветок, затейливый, но предельно симметричный. Музыка символов и знаков непрерывно лилась блаженным потоком сквозь каменную громаду собора, призывая все души к вечному и прекрасному сиянию. Мальчик сейчас не видел, но знал, что прямо за церковью теснится кладбище - последнее убежище многих знатных горожан, усеянное мраморными плитами с краткими мудрыми изречениями, каменными чашами, возвещающими об очередной смерти духовного лица, или же простыми деревянными распятиями. Вся площадь, стиснутая многочисленными торговыми лавками, домами членов городского совета, высокой и резной ратушей, парком с благоуханным цветником да храмом с кладбищем и капеллой, представляла собой самое сердце города, его древний и прочный корень, от которого брал начало этот мирный и процветающий городок. Внимательный взгляд по тут и там разбросанным останкам-руинам мог увидеть историю зарождающегося поселения, проследить все перипетии жизни горожан и понять, что всё остаётся, а не исчезает, возвращаясь в своё изначальное состояние через долгий преломлённый круг бытия. - В полночный час это место обладает особой притягательностью, - внезапно раздалось из-за спины Ганса, - Как же это забавно: наблюдать за тайной жизнью людей, которые ни о чём не подозревают. Ты не представляешь, свидетелем скольких драм и тайн я стал, всего лишь отдыхая в тени этого громадного дерева. Да и сама стража - всего лишь потеха! Таких лентяев и балагуров я ещё не встречал даже в среде отпетых бродяг! И куда смотрит наш достопочтимый магистрат? Впрочем, приношу свои извинения за опоздание: прево нынешним вечером разве что не спускают собак на любой подозрительный шорох. Неспокойно здесь нынче, а посол из Невера, так и не прибывший вовремя, только добавляет тревоги. Незаметно подкравшийся Луи присел на мокрую траву прямо за спиной Ганса, устало прислонившись плечом к шероховатой коре дерева. Радость в душе Ганса от появления юноши уступила место запоздалому раскаянию: в ночном полумраке, разбавленном крохами света ясной луны, белело лицо Луи, отмеченное признаками усталости. “Должно быть, день оказался слишком тяжёл для него”, - подумал мальчик и огорчённо приуныл, поскольку изначально рассчитывал на долгую совместную прогулку. - Что с тобой, Ганс? Ты никак чем-то расстроен? - сразу заметил перемену Луи и широко ободряюще улыбнулся, - Знаешь, я уже какое-то время здесь нахожусь и наблюдаю за тобой: ты настолько погрузился в свои думы, что и не заметил моего прихода. Ты словно находился под толщей воды, скрытый зрением и слухом от всего остального мира. Не могу тебя винить, поскольку и меня иногда захватывает панорама спящего города! Мальчик лукаво посмотрел на собеседника и немедленно встал с земли, отряхивая плащ от прилипших трав и веток: - Тогда, думаю, ты должен увидеть одно место. Пойдём, уже достаточно стемнело, чтобы нас не заметила стража. И они бросились сквозь тьму сонного тихого городка, вдоль домов и лавок, перепрыгивая через низкие заборы и дразня своим незримым присутствием свирепых от голода собак. Им сопутствовала подруга-луна, освещая извилистый путь так не похожих друг на друга мальчика и юноши. Ветер свистал мимо их тонких и хрупких фигур, развевая плащ Ганса, за который иногда хватался Луи, пытаясь то ли приостановить маленького друга, то ли наоборот успеть за его стремительной прытью. Если бы посторонний наблюдатель увидел их, то осознал бы лишь единое движение, единую мысль, в которую были неразрывно соединены новообретённые друзья. Но их безмолвно сопровождала одна только хладнокровная Диана*, чуждо и далёко сияя в густой синеве. Наконец, впереди показались дальние городские ворота, закрытые опускающейся толстой решёткой. Ганс постепенно замедлил молниеносный бег и юрко скрылся за углом ближайшего дома, поманив к себе рукой запыхавшегося Луи. - Не думал, что ты так хорошо знаешь город, чтобы ночью, в полной темноте, настолько уверенно и быстро ориентироваться среди извилистых улиц, - шёпотом протянул белокурый юноша и облокотился на хлипкий деревянный забор, зиявший прорехами и гнилыми оборванными до