кружевницу и любой ценой добиться встречи. Любовь затмевала его разум и здравый смысл. И вот, одним благоуханным летним вечером, в тот час, когда сквозь небесный полумрак начинают безмолвно сиять трепетные звёзды и на полусонную землю ложится бархатно-алая всеобъемлющая тень, на улице городка, расположенного в самом центре графства Порсиан среди величественно раскинувшихся виноградников, появилась фигура всадника, уверенно гарцующего на сером в яблоках коне. В окружающей дома полутьме был ясно виден тонко очерченный абрис мужественного лица, который вкупе с подтянутым и пышущим силой телом, облачённым в лёгкие доспехи, без слов говорил любому жителю о благородном происхождении и о пройденной тяжёлой воинской службе. Очертания домов мягко тонули в рассеивающемся вечернем свете, а обволакивающий их сумрак словно служил преградой между скрытой жизнью внутри жилищ и окружающим жестоким миром. Повсюду царило безмолвие. Только слышалось отдалённое журчание воды в круглом маленьком фонтане, орошающим мостовую в конце улицы каплями живительной влаги. Всадник внимательно осмотрелся по сторонам и, не найдя в округе ни одной живой души, окончательно успокоился: всё же, он не хотел привлекать к себе излишнее внимание. Но несмотря на то, что город в поздний час безмолвствовал, он был уверен в том, что старый граф превосходно осведомлён обо всех его похождениях, поскольку ничто не могло укрыться от недремлющего ока властного и подозрительного графа де Шатильона. Спешившись, молодой рыцарь подошёл к одному из домов. Маленькие жилища тесно примыкали друг к другу и составляли, таким образом, протяжённую длинную линию практически ничем не отличающихся фасадов, в большинстве своём скромных и неприметных. Статный воин, а именно, Альберт де Шатильон, придирчиво осмотрел потемневшую от времени и сырости вывеску с изображением ножниц и вдетой в иглу нитью, которая высилась над входной дверью, указывая на род деятельности хозяев. “Ошибки быть не должно”, - подумал Альберт и уверенно постучал в дверь. Ответом ему было молчание. Тогда он постучал ещё сильнее резкими и отрывистыми движениями, точно показывая недоверчивым хозяевам всю свою решительность и непреклонность. Долгое время за дверью было всё так же тихо, но когда разочарованный Альберт собрался уходить, в сенях раздались приглушённые шаркающие шаги, а через мгновение в открывшуюся щель выглянула голова немолодой женщины в сбившемся набок нелепом чепчике. Подслеповато щурясь, она поднесла блюдце с тлеющим огарком к самому лицу нежданного гостя. Разглядев непривычную городскому жителю одежду, в полной мере насладившись созерцанием холодного отблеска света на латных рукавицах, цепким взором окинув лицо гостя, она безошибочно распознала в нём человека благородного происхождения, а следовательно, честного и пристойного. И поскольку сама была весьма воспитана, то тотчас же с почтением пригласила рыцаря войти в дом, в уме уже лихорадочно продумывая варианты того, как бы извлечь выгоду из этой встречи. Разбуженный хозяин незамедлительно спустился к гостю, чтобы лично поприветствовать его и предложить глоток прохладного освежающего вина. Однако рыцарь, к их неприятному удивлению, напрочь отказался от любых проявлений гостеприимства и, с весьма взволнованным видом, требовательным тоном попросил разрешения перейти сразу к делу. Мужчина грузно опустился рядом со своей супругой, которая широко раскрыла свои на выкате глаза и всем своим видом представляла особу, чрезмерно заинтересованную разговором. “Сразу видно: человек, закалённый в боях, - безостановочно билось у неё в голове, - Не то, что мой недотёпа - муженёк. Ах, какая благородная осанка! А взгляд! Боже мой, и почему я убрала в сундук новую шёлковую шаль? Вот сейчас бы покрасоваться в ней” и т.д. А в то время Альберт, не тратя время понапрасну, с ошеломляющей прямотой спросил о милой его сердцу Аталии, которая, насколько он знал, проживала в доме швеи с детских лет, занимаясь рукоделием и всеми силами помогая процветанию семьи. Хозяева понимающе переглянулись, но не торопились отвечать на его смелый и честный вопрос. Многие не понаслышке знают о том, что дурные вести приносят неприятности и зло, прежде всего, их вестнику. Наконец, женщина, скривив своё морщинистое и сероватое от усталости лицо, нехотя промолвила: - Вы же представляете, сеньор, каково молодой девушке находиться без присмотра. Тем более, девушке, отличающейся такой редкостной красотой, как у Аталии. Поэтому тремя годами ранее я и мой дражайший супруг приняли необходимое решение выдать её замуж за старого друга семьи, уважаемого и достойного человека. Весьма и весьма обеспеченного и честного человека. Возможно, он не принадлежит к столь почтенному роду, как ваш, светлейший сеньор, однако для меня достаточно того, что он всем сердцем желает добра моей воспитаннице. Ума не приложу, и зачем она вам понадобилась, сеньор? Или же вы интересуетесь её рукоделием? Так добрейший граф давно уже не призывал её в замок, насколько мне это известно. Если вам действительно интересно, я могу вам показать мою недавно законченную работу: сеньор, вы будете изумлены ажурным рисунком! Сидящий напротив молодой рыцарь хранил молчание, напряжённо что-то обдумывая, так что взволнованная хозяйка озадаченно стихла и попеременно переводила взгляд с гостя на супруга, ожидая хоть малейшего отклика на её слова. Однако те, опустив глаза, молчали: один - смущённо, другой же - отрешённо и недвижимо. Впрочем, рыцарь не собирался так просто сдаваться и, быстро овладев собой, потребовал указать дом, в котором проживает искусная кружевница. - Да на окраине города, близ виноградных полей, - был ему ответ, данный пренебрежительным и словно обиженным тоном. - Где же ей ещё обитать, если она супруга виноградаря? Большего знать ему и не требовалось. Альберт сердечно поблагодарил хозяев и спешно простился с ними, напоследок вложив в руки мгновенно обрадованной женщины небольшой, но тяжёлый мешочек, в котором сладкозвучной мелодией перекатывались монеты. После чего выбежал из дома и, вскочив на верно ожидающего его статного коня, стремительным галопом понёсся прочь, оглушительно пришпоривая скакуна в мирной тиши сонной городской улочки. Вскоре стук копыт затих вдали, а фигура воинственного всадника растворилась в разливавшемся вокруг трепетном и нежнейшем сумраке. Проводив гостя долгим взглядом, хозяйка одобрительно сжала рукой бархатный мешочек и, будто опомнившись, воровато огляделась по сторонам, затем поджала тонкие сухие губы и крепко-накрепко закрыла за собой входную дверь, изворотливой и сытой змеёй проскользнув в дом. Вокруг снова воцарилось ничем не нарушаемое безмолвие, точно и не появлялся среди узеньких нахохлившихся жилищ высокородный графский сын на сером в яблоках красавце-коне. Чуть забрезжило утро, как Альберт уже мчался из замка в сторону виднеющихся вдали виноградников, не в силах побороть мятежно бьющееся сердце и неодолимое желание увидеть свою давнюю и драгоценную подругу. Небо над всадником отливало безмятежной утренней синевой, даруя радость и надежду каждому устремлённому ввысь взгляду. Доехав до развилки дороги, Альберт соскочил с коня и, отведя скакуна в глубину лесной чащи, привязал его к сребристому стволу осины. Убедившись в том, что увесистые зеленеющие кроны надёжно скрывают коня, он направился прочь. Дом, о котором говорила швея, располагался в конце полузаросшей зеленью и плющом тропы, начинающейся с развилки главной дороги. Именно на эту узкую и извилистую тропу и ступил юный рыцарь, упиваясь лучами разгорающегося солнца. Робость и смущение не принадлежали к душевным качествам Альберта, а потому он стремительным и целеустремлённым шагом следовал навстречу виднеющемуся на горизонте дому, не пытаясь каким-либо образом скрыться от чужих любопытных взглядов. Однако в этот ранний час поле было ещё пустынно и немо, только лёгкое дуновение ветра трепало сухие колосья ячменя и упругие листья, склонённые над пышными гроздьями винограда. Чем ближе он подходил к одинокому сельскому дому, тем более удивлялся необычайной величине и роскоши жилища: фасад из резного дерева представлял собой дивное переплетение вырезанных искусным мастером причудливых цветов и невиданных райских птиц, которые были объединены струящейся по всему периметру нитью лозы. Всё это великолепие венчала двускатная кровля, покрытая прочной черепицей. Вокруг дома высились различные деревья: здесь были и дубы, и вязы, и низенькие кудрявые кусты с вишней, и высокие статные грушевые деревья, и ветвистый граб. Казалось, что земля, окружающая дом пестреет всеми цветами радуги, будто неизвестный художник щедро одарил просторы самыми яркими красками, - повсюду благоухали цветы и деревья сгибались под тяжестью природных даров. Внезапно дверь дома распахнулась, и из неё бодро вышел невысокий коренастый мужчина, обеими руками держа объёмную и, видимо, тяжёлую корзину, поскольку его походка отличалась неуклюжестью и даже нелепостью. Вот он развернулся и ласковой улыбкой поблагодарил кого-то скрытого в сени дома, после чего, более