овладевала им и всецело затмевала разум. Но отречение от Аталии стало бы жалким и позорным поражением пред слабейшим противником. А потому, он решил незамедлительно действовать и попытаться встретиться с Аталией в городе, вдали от ставшего ненавистным дома, где пёстрые цветники да дивные растения словно говорили ему о безграничности оттенков лживого и прекрасного. Дом казался вычурным, а его украшения аляповатыми. Будто зараза и гниль графского двора каким-то неведомым образом проникли и в сельский дом виноградаря. Владевшее Альбертом душевное напряжение сообщало его действиям и поступкам бунтарскую непокорность, бросающуюся в глаза ханжеским вельможам. Над графством сгущались тучи, обещая вот-вот пролиться сокрушительным осенним ливнем. Отдалённые раскаты грома уже доносились до замка. Всё разрешилось одним сумрачным сентябрьским днём. Прилетевший с моря воющий ветер уже неделю не давал жителям Порсиана покоя. Но в этот холодный, по-осеннему ненастный день разыгравшаяся буря была настолько сильна, что почти сбивала с ног рискнувших выйти из дома людей. Тем не менее, площадь порсианского городка была оживлена и немолчна, поскольку на ней всё так же толпились торговцы, купцы, зазывалы, праздные гуляки и прочий люд. Надвигающиеся тучи не пугали привыкших к различным проявлениям непогоды жителей, а наоборот только подхлёстывали нетерпение и ожидание какого-то божественного чуда. Затянутое облаками небо придавало всему серый и непритязательный оттенок: дома были серы, пылилась мостовая, и даже лица у снующих повсюду людей будто были поддёрнуты сероватой дымкой. Среди разношёрстой толчеи затерялся и молодой графский сын, Альберт де Шатильон, по давнему военному прозвищу Зоркий Глаз. Полы его серого шерстяного плаща нещадно трепал разыгравшийся ветер, пыль оседала на его простой и незаметной для чужого взгляда одежде, сообщая её цвету ещё большую непримечательность. Вечно спешившие куда-то торговцы поминутно толкали его, задевая плечами, котомками и непрестанно ругаясь на стоящего, словно неживой столб, на одном месте мужчину. Однако его взгляд скользил по ворчливым лицам и тотчас же рассеянно отвлекался и скользил в сторону, вглядываясь вдаль и, видимо, надеясь кого-то увидеть. Не первый день Альберт ходил по городу в тщетной надежде встретить Аталию, которая, как он знал, любила выходить в город на прогулку и за покупками, захватив с собой неизменную служанку. В этот сумрачный день удача наконец улыбнулась ему. Вдоль рядов с разложенными драгоценными товарами и тканями прогуливалась молодая пара, в которой он мгновенно узнал злополучного виноградаря с красавицей-супругой. Придирчиво разглядывая рулоны, Аталия поглаживала рукой гентское сукно, привезённое из родных ей земель. Обрадованно улыбнувшись, она начала оживлённо переговариваться с торговцем, то показывая в воздухе замысловатые фигуры, то начиная что-то вычерчивать пальцем на ткани. Пожилой седовласый купец был очарован подошедшей покупательницей и довольно вёл неспешный разговор. Виноградарь быстро заскучал и отошёл на некоторое расстояние, чтобы разглядеть и остальные товары. Альберт, не отрываясь, следил за его движениями, точно дикий зверь, готовый броситься на ничего не подозревающую жертву. После того как Аталия расплатилась с суконщиком, молодая чета направилась к противоположной стороне площади, видимо, собираясь вернуться обратно в дом. Ветер стал настолько сильным, что начал сносить с прилавков разложенный товар. Возникла суматоха: люди спешили уйти с открытого пространства, где свирепствовала буря, купцы сворачивали товар и закрывали лавки, мальчишки бегали кругами, вереща, и запуская в пыльное небо воздушных змеев. Впрочем, верёвка быстро обрывалась, унося игрушку в молочно-серую даль, но дети с восторженными воплями провожали её в последний путь. Длинное платье Аталии трепыхалось под порывами ветра, а пыль застилала ей глаза. Супруг прижал её голову к своей груди, охраняя от непогоды, и медленно повёл прочь. Необузданная ярость взыграла дикими всполохами в груди Альберта. Он бросился вперёд и скоро настиг удаляющуюся пару. Мягко отстранив растерянную женщину, он что есть силы толкнул в сторону опешившего виноградаря. Удар оказался настолько силён - прошлые годы в королевской гвардии не прошли зря, - что бедный мужчина упал на каменную грязную мостовую, разбивая в кровь колени и локти. Аталия изумлённо вскрикнула и, бросив корзину с только что купленной тканью, подбежала к супругу. Однако тот уже встал, отряхиваясь и морщась, и грозно уставился на Альберта, требуя объяснений такому варварскому обращению. - Я не..., - начал возмущённо говорить виноградарь, но лицо мужчины в сером пыльном плаще так исказилось в непередаваемой муке, что он прервал свою речь на полуслове. - Хочешь сказать, что ничего не понимаешь? - едкой змеёй прошипел Альберт и схватил мужчину за горло, - Не понимаешь, что попросту украл у меня жену? Ты, жалкий виллан, обычный рабочий! И посмел забрать себе Аталию?! Он отбросил виноградаря от себя и выхватил из ножен, скрывающихся под широкими полами плаща, опасно сверкающий металлом меч. Не помня себя, Альберт замахнулся и ударил мечом прямо в мужчину, целясь ему в грудь. Однако тот успел подставить руки, и удар пришёлся чуть выше локтей, нанося бедному виноградарю глубокую резаную рану, из которой моментально хлынула густая кровь. Аталия бросилась к застывшему Альберту, повиснув на его руке и не давая ему более размахивать оружием, и безостановочно шептала в ужасе: “Что ты наделал? Что ты наделал, глупый?” Под воздействием её увещевательного голоса пыл угас и ярость поутихла, уступив место какой-то нелепой опустошённости и непониманию того, как он очутился здесь, на площади, держа в руках окровавленный меч. Вокруг уже собралась толпа зевак, из которой раздавались одиночные выкрики. - Уходи! - в сердцах воскликнула Аталия, перевязывая алые руки супруга новым гентским сукном, окрасившимся из молочно-белого цвета в тёмно-багровый оттенок. - Уходи же отсюда! Скорее! Её надрывный крик звенел в ушах Альберта, а перед взором то и дело возникали её залитые слезами прозрачно-голубые глаза. Ветер гнал его прочь, заметая кружащейся в воздухе пылью неверные следы. Народ безмолвно расступался перед ним, узнав в чертах лица молодого сеньора, недавно прибывшего воина и второго наследника порсианских земель. Крики и гневные фразы едва доносились до него, поглощённые заунывным свистом свирепствующей бури. Небо начало стремительно темнеть, а вокруг рассеялась туманная мгла, пропитанная клубящейся грязью и пылью. Народ спешил уйти прочь с площади, подхватив на руки бессознательного раненого виноградаря. Покинув город, Альберт не спешил вернуться в замок, зная, что его приход будет ожидать отец. Несмотря ни на что молва с завидной скоростью проникала за укреплённые стены графского замка и распространялась среди жадного на сплетни двора. Избегая случайных встреч, Альберт незаметно пробрался в замок и заперся в своих покоях. В окна ударили первые капли дождя. - Сеньор, граф ожидает вас и просит незамедлительно явиться к нему, - из-за двери раздался тонкий голосок робкой служанки, которая каким-то неведомым Альберту образом узнала о его приходе. Проклиная всё на свете: и излишнюю бдительность слуг, и стремительность слухов, и разбушевавшуюся непогоду, и собственную несдержанность, - всё, что так тяготило его этим сумрачным днём, он направился к старому графу. Смутное недовольство и ожидание надвигающихся неприятностей владело им, снова разжигая в груди потухший было пожар. Но на этот раз рядом не стояла прекрасная Аталия, своим чудным голосом способная успокоить и самого закоренелого сумасбродного бандита. Только издалека доносился свист завывающего ветра и барабанная дробь тяжёлых дождевых капель. Вопреки ожиданиям, граф встретил сына тонкой улыбкой, почти дружелюбной, если бы блеск прищуренных глаз не выдавал с головой истинное настроение старика. Стол перед ним был завален различными свитками, бумагами и книгами, а сам хозяин архаически что-то старательно писал тростником, периодически обмакивая его в оловянную чернильницу. Наконец, он закончил работу и отодвинул бумаги в сторону. После чего встал и подошёл к узкому решётчатому окну, сквозь толстое и непрозрачное стекло которого едва ли можно было что-либо разглядеть, кроме потоков воды, непрерывно орошающих землю и камни древнего замка. Всё так же молча граф взял с подноса кубок и пригубил немного вина. Нелепое самодовольство отца и его высокомерие изрядно разозлили Альберта. - До меня только что дошли вести из города, - прервал долгое молчание седовласый старик и скрипуче рассмеялся. - Да, немало ты поднял шума этой дракой. Чем же тебя разозлил этот виноградарь? Людям, подобным ему, негоже идти против благородной крови де Шатильонов. Где он, и где ты, мой дорогой сын? Однако же свидетели говорят, что нападение было спонтанным и необоснованным. Я считаю своей обязанностью предостеречь тебя от излишнего кровопролития в границах моих земель, даже если жертвой стал безродный