Капкан
Пришла лисица воды напиться к ручью лесному у большой скалы. Легко ступала и даже не знала, что на этой поляне опасность есть. Пока лакала, в капкан попала, скулит бедняжка, весь хвост в крови. Металась дико до безумного крика, но нет, не отпускает ржавая сталь. Час за часом проходит, тело судорогой сводит, не уснуть, не забыться, сон превратился в мечту. Вот и дни пролетели, скала, сосны и ели стали миром целым для пленённой лисы. Лежит, гадает, что делать, не знает, кусает слабо горький металл. Хвост стал мёртвой щёткой, отгрызть, да и только, но кому нужна лиса без хвоста? Она присмирела, в ослабленном теле нет сил, чтобы жить, и бороться никак. Лиса ещё верит, что капкан проржавеет, рассыплется в прах, и освободится она. И так год от года живут они оба, лиса и капкан, наши страхи и мы.
Осень
Метро. Гудят голоса. Свистят составы. Шипение, шаги, шёпот. «Следующая станция «Звенигородская». Лица справа, лица слева, сзади, спереди, сбоку, сверху! Нет, всё же нет. Сверху только лампы свет. Вагон со спичечный коробок, людей набилось впрок. Едут все в многолюдном одиночестве — кого экран синий тешит, кого затычки ушные на верёвочках. Двери открываются, народ волной выливается, рекой вверх поднимается, морем выход затапливает. А на улице солнечно, гуляет ветер и стаи ворон. Наглый воробей отважно выхватывает кусочки булочки из рук и отбирает крошки у голубей. Те вора не бьют, но и не приголубят. Предупреждая о своём появлении за километр, звучно гремит самый тихий городской транспорт - дешёвый велосипед, взятый напрокат. Бумажным шорохом шуршат под ногами листья. В кармане кожаным катышком перекатывается между пальцев каштан. На душе буйная радость сменяется меланхолией и грустью, точно рисованные облака в небе, то горящие карамелью солнца, то хмурящиеся снежными бровями. Дышать холодно и легко - осенью всегда так.
Ясный сокол
Сокол ты мой ясноглазый сизекрылый, лети за тридевять земель да в тридесятое царство, там найди избушку на курьих ножках, возле неё дуб растет столетний косматый, обернись вокруг него семь раз противосолонь, крикни голосом нечеловечьим, совой лесной ухни и упади камнем в кусты шиповника колючие. Там найдешь ты вход в землянку, где в сундуке лежит банка, в банке пакет, а в пакете корм кошачий триста граммов, вот тебе пятьсот рублей, Бабе Яге заплати, мне на сдачу шоколадку купи!
Сокол внимательно выслушал речь премудрой девы, почесал когтистой лапой клюв, пожал крыльями и полетел в ближайший магазин за углом добывать, что заказано.
Ночной город
Свежей холодной водой пахнет рассеянный свет луны, когда идёшь по дымному городу, вдыхая ночную тьму. Морскими бурунами шумит острый гравий под истоптанным каблуком. Мокрыми иглами впивается ветер в лицо, покрасневшие руки сжимают шершавую ткань. На шерсти пальто мелким бисером блестят серебристые капельки. Горбатые фонари окрашивают мир в оттенки сепии. Город вокруг живёт, дышит и шепчет истории. Мелькают в тумане тени прошлого. Мосты поднимаются, обрывая пути. Ты здесь, больше никуда не нужно идти.
Мир абсурда - Утро
Представьте себе мир, где каждое действие приводит к катастрофическим последствиям, и повседневный быт превращается в борьбу за выживание. Во всех главных ролях этого мира Иннокентий Захарович Небудилихо.
Иннокентий Захарович Небудилихо всегда просыпается спозаранку от бойкого медного звона старого советского будильника. Подскочив на постели от неожиданно наступившего утра, он бьёт рукой по не унимающимся часам. Те, продолжая трезвонить, отлетают в сторону прямо на сидящую у кровати кошку. Та в страхе убегает, путается под ногами у Лидии Федоровны Небудилихо, несущей борщ с балкона, где тот остывал. Хозяйка спотыкается о кошку, роняет кастрюлю на пол. Алое ароматное море растекается по коридору и заливает оголившийся шнур удлинителя. Проводка дымится, искрит, поджигает отошедшие от стены бумажные обои. Но пятилетний Трофим Иннокентьевич вовремя локализует воспламенение песком из принесённого с улицы ведёрка и выключает удлинитель из сети. Утро начинается удачно!