Украдкой выплескивать чернильницу мне, верно, на роду написано. Плесну — до капли выплесну, и я не я, а рука не моя.
Ошеломленный чернильным ливнем, горделивый задира сразу каменеет. Вытаращит глаза и удивленно смотрит на потолок: из какой тучи на затылок брызжет густой фиолетовый дождь?
Он растерянно темные пятна трет-вытирает, а на нас с Жорой очередной стих находит: кому из задавак подложить самую замысловатую свинью?
В школе шум, гам, позвали отца. А отец по телефону передал резолюцию мамусе: «Выясни!»
Мой отец к оценке за поведение подходил административно и объективно. Снимал ремень а давал мне нюхать. Да еще и грозно шумел:
— Не тот конец нюхаешь! К этому кончику притронься носом!
Выполнив все эти воспитательно-семейные формальности, отец переходил на более ласковые тона:
— Садись, сукин сын, к столу. Люба! — звал маму. — Подай стаканчик… Пусть, глупенький, глотает и в науку с головой окунается.
Мама воспитательный вопрос ставила острее — более решительно:
— Товарищи педагоги! Чтобы мое дитя рубанок в руки брало? Доски строгало?.. Такое придумали! Это же нервы портит! Сердце расшатывает, одышку вызывает… Нет-нет! Не забывайте, у Семы особенный дар! Сема — фантаст, мечтатель! Он день и ночь мечтает стать каким-то таким… Выдающимся… Известным романистом или знаменитым футболистом… Сема уже теперь попадает мячом в окно третьего этажа. Это чрезвычайно способный ребенок!..
…Что? Курит папиросы «Казбек»? А вы, педагоги, для чего? Вас, уважаемые, спрашиваю. Разве вы не можете подсказать родителям, какой сорт табака лучше курить в таком возрасте? Я в этих дурацких табаках совсем не разбираюсь. А вы наставники, вы в курсе. Может, Семе и вправду деликатнее курить сигареты?
…Вино пьет? Боже мой! Прошу вас, поймите мать. Приходят гости, друзья… Разве мы можем изолировать мальчика от праздничного стола? Гости начнут деток славить, тост поднимать, а родители на дыбы, родного сына станут взашей гнать? Вы же педагог! Это же психологически угнетает парня! Господи! Вы любого доктора спросите: виноградное некрепленое вино советуют даже в манную кашу лить, детей от скарлатины им спасают. Коньяк мы, разумеется, не даем. Мы прекрасно понимаем: коньяк ученикам девятого класса не рекомендуется…
…До свидания! Извините! Не забывайте, я — мать! Я не позволю моему ребенку копать силосные ямы…
Спасибо папочке, благодарствие и мамочке: помогли — с девятого в десятый перескочил.
Вот тогда, в десятом классе, я впервые погладил по спине живую корову.
Послали нас на практические работы в село. Поехали мы в колхоз всем классом.
На дорогу нам собрали огромные мешки. Во-от такие! За весь курс десятилетней науки впервые довелось на собственном горбу такие тяжеленные мешки тащить.
Несли до самой станции. Правда, сбоку и наши мамы нести помогали да все уговаривали:
— Вы же, мальчики, не вздумайте коров доить! Будь они неладны! Да вы же молоденькие! Да вы же глупенькие! Да вы же нигде не бываете! Да вы же ничего не знаете!
Я и Жора в колхозе провели время в реконструктивно-технических дискуссиях. Дискутировали — скоро ли наступит всеобщая автоматизация. Надавил кнопку — молоко. Нажал — сметана. Крутнул — котлеты, повертел — паштеты…
Включил радио, а репродуктор как загомонит, как закричит:
— Хлопцы! Может, вам еще и по сто грамм налить?
Двадцатые именины. Именинным вечером, как всегда, заправлял Жора. Сказано — артист. Артистически взобрался мне на плечи, и я лошадиным галопом дважды прокатил его вокруг стола.
Чудесный кросс. Аплодировали. Только Галина, моя симпатия, воздержалась. Я слышал, как она сестре Наде шепнула:
— Так и твой братик любит кататься на шее родителей.
Странная девушка, не разумеет красоты жизни. Не чувствует нежных струн моей романтической души.
Да и в самом деле: разве это поэзия — рубанком строгать, лопатой землю копать? Породили отец и мать — пусть чтут, пусть рожденного кормят. Это закон природы.
Бабуся — моя первая защитница.
— Куда вы его, — говорит, — на работу выпроваживаете? Он еще не наигрался.
Скажет и шелестящую ассигнацийку незаметно ткнет:
— Внучек, поди развейся!
Распречудесная старушенция! Частенько выручает.
Именинный вечерок заканчивали солянкой. Солили холодное пиво. Проклятая соль и подвела — рассолила и разварила основных правофланговых гостей.
Первым окосел Жора — свалился. С разгона лбом ударился о пол. Колени подогнул, спину согнул, но сознания не потерял, продолжал славить именинника на четвереньках…