«Недоразумение если и было, то в рабочем порядке, — стал уговаривать себя Аркадий. — И потом, для пользы дела я имею полное право поступать так, как нахожу нужным. Моряки поняли, в чем тут причина, и теперь они с Кошкарева глаз не спустят. А то пойдет разная канитель…»
— Будем считать, нам повезло, — сказал Аркадий и, посмотрев на часы, с облегчением добавил: — Занятия окончены. Ступайте на приборку…
Экипаж подводной лодки был размещен в кубриках плавказармы, расположенных на нижней палубе. Каюты офицеров находились в надстройке. Перед тем как пойти в кают-компанию обедать, Аркадий спустился по трапу в помещение своей команды, чтобы проверить малую приборку. Об этом его попросил Кирдин.
Когда Аркадий вошел в кубрик, матросы уже сидели за столами, перебрасываясь короткими фразами, и по-флотски проворно, точно боясь, что вот-вот прозвучит сигнал тревоги, орудовали ложками. Пахло мясным рассольником и селедкой, которая крупными кусками была наложена в общую миску.
Палуба оказалась чисто прибранной, бушлаты на вешалке заправлены, в рундучках — полный порядок. Аркадий с деловым видом заглянул в хозяйственный уголок, но и там придраться было не к чему. Для верности он спросил дежурного:
— Как в команде, все в норме?
— Претензий никаких нет, — отвечал дежурный.
«Так уж никаких?» — подумал Заваров. На мгновение встретился взглядом с Игнатом Лешенко. И хотя взор старшины ровным счетом ничего не выражал, Аркадию он показался вопрошающим, ожидающим чего-то. И если еще вчера Аркадий случайному взгляду не придал бы никакого значения, то теперь в нем была тайна, предполагавшая верность, но отрицавшая искренность в их отношениях.
«Зачем же я себя-то обманываю, — подумал он, — ведь чепе случилось… И никуда от этого не денешься».
Отчего-то представилась самодовольная физиономия Буткова с ехидно-торжествующим выражением, которое непременно проскользнет на ней, как только всем станет известно о происшествии в торпедной мастерской. Отмахнувшись от неприятных мыслей, как от наваждения, Аркадий решительно направился к трапу, ведущему на верхнюю палубу.
Кают-компания, куда он вошел, представляла собой просторный салон, отделанный красным деревом и вставными зеркалами. Но подволок был невысоким, так что люди едва не касались головой верхних плафонов. Длинные столы, застланные накрахмаленными, ниспадавшими до самого пола скатертями и тесно заставленные обеденными приборами, выстроились вдоль стен. Вестовые в белых форменках навыпуск бесшумно передвигались по мягкому ковру, разнося тарелки с супом и графины с клюквенной водой и квасом. Разговаривать было принято только вполголоса.
Доктор Вишняков, оттопырив мизинец, держал вилку с такой ресторанной непринужденностью, словно только и дел у него было, что напоказ ковырять фаршированный перец. Полное белое лицо его с насмешливыми глазками и маленькими, постоянно шевелящимися губками было все в движении — он как бы подкреплял каждое произнесенное слово соответствующей мимикой.
— И не убеждай меня, — говорил он механику Горину, — если нет приличной практики, ни о какой диссертации, даже мечтать не приходится. В академии на последнем курсе я восемнадцать аппендиксов удалил, а на лодке за три года, пардон, хоть бы у какой кошки хвост отрезать. Только и заботы, что прыщи да царапины зеленкой мазать.
— Значит, профилактикой можешь похвастать. Что ж тут плохого? — невозмутимо отозвался Горин и, доев закуску, пододвинул поближе тарелку с рассольником. — У нас в адъюнктуре, — механик сделал паузу, чтобы придать словам большую весомость, — совсем иначе дело поставлено. Чем меньше поломок механизмов в море, тем легче защитить диссертацию. Тему ты можешь выбрать любую. И поверь мне: комиссия с большим удовольствием будет читать реферат о том, как избежать возможной аварии, чем о том, как ее устранить. Это уже вопросы надежности — вот в чем гвоздь программы.
— Ты путаешь разные вещи, — доктор поморщился, будто его собеседник не понимал простейшей истины, — с железками обращаться куда проще, чем с живым организмом. Тут и сравнивать нечего. — Он провел по воздуху вилкой, как бы воображаемой чертой отделяя область медицины от механики. — Суть — в степени везучести. К примеру, Сашка Чередан, нашего же выпуска. Две операции в море сделал: одну — своему же матросу, другую — какому-то рыбаку. Вот это я понимаю. А у нас в команде все, как тамбовские лошаки, здоровы. — Посмотрев на Заварова, поинтересовался: — Аркадий Кузьмич, а вам ничего не надо вырезать, хотя бы «на бис»?.. Помните, как в анекдоте?