Скрипнула крышка лаза, и в отсек грузно просунулся командир лодки капитан второго ранга Соболев. Это был высокий, плотный человек средних лет, имевший привычку говорить мало, но зато всегда веско и значительно. По-макаровски расклиненная надвое густая борода придавала его лицу неприступное, сердитое выражение.
Когда Соболев, обойдя посты, оказался у Полувалова за спиной, Виктор невольно почувствовал пристальный командирский взгляд. И ему стало немного не по себе. Он обернулся. Командир глядел мимо Виктора, куда-то в сторону прикрепленного к борту глубиномера. «Неужели что-нибудь не так?..» — забеспокоился старшина.
Командир опустил на его плечо свою увесистую, словно совковая лопата, ладонь и, как бы разрешая все сомнения, обронил:
— Добро.
Виктор почувствовал облегчение. Для всей команды это слово приобретало смысл высшей похвалы. Но командир все не уходил, о чем-то сосредоточенно размышляя.
«Беспокоится борода, — решил Виктор, — обстановка сложная, штормит…»
У Виктора были свои заботы. С утра он лазал с переносной лампой по самым глухим и неудобным закуткам отсека, старательно отыскивая рыжие, как грибы в лесу, пятна ржавчины. Канаков с Протопоповым терпеливо ходили следом и замазывали ржавчину суриком. Втроем они работали около двух часов, пока Виктору не пришло время заступать на вахту.
Старшина стянул с себя комбинезон, достал из рундучка новую пилотку, переменил воротничок и отправился в центральный. В дизельном отсеке его остановил моторист Коля Пашуков и, весело хохотнув, принялся рассказывать о том, как накануне Протопопов «мастерски прикупил» доверчивого Мишку. Но протопоповские шутки Полувалова не привели в восторг. Про себя он решил серьезно поговорить со Стофкой по поводу его бесконечных подначек и розыгрышей. Отстояв вахту, Виктор направился в кормовой кубрик. Когда он вошел, Канаков на правах бачкового уже подкидывал желающим добавку.
Никита Корзун призывно помахал Виктору ложкой.
— Как на вахте?
— Получил «добро» от кэпа.
Никита подвинулся на скамье, уступая место другу. На его широком, бровастом, с крупным носом лице изобразилась довольная улыбка.
— Ну, старик, твои дела в порядке.
— Если бы не этот… — Виктор кивнул в сторону сидевшего за соседним столом Протопопова.
— Опять что-нибудь отколол? — деловито поинтересовался Никита, не переставая жевать.
— Представь, — с раздражением отвечал Виктор, — подзывает Канакова: «Помоги, Мишель, дизель с фундамента сдвинуть, — нужно гребной вал отцентровать». Тот, как всегда, рад стараться. Подсунули вдвоем под станину ломики — и давай… Протопопов только кряхтит для виду, а Мишка жмет вовсю. Не догадался, зелень, что дизель к фундаменту намертво болтами прикручен.
Не сдержавшись, Никита прыснул.
— Витек, это же обыкновенная подначка, — попытался он успокоить друга, — так сказать, в духе морских традиций…
— Да где тут традиции? — продолжал возмущаться старшина. — И еще этот Канаков… развесил уши.
— Кончай, не заводись… — Никита примиряюще хлопнул товарища по плечу. — Пошли покурим.
Вдвоем они уселись на рундуке. Когда лодка под водой, курить, разумеется, нельзя. Воздуха и так в обрез. Но в положенное время вполне можно насладиться если не табачным дымом, то полной неподвижностью. Вот так: ни о чем не думать и ничего не говорить, насколько это возможно. Просто посидеть рядом.
От взаимного молчания они нисколько не испытывали неудобства или стеснительности, потому что были друзьями детства и один знал другого не хуже, чем самого себя. В Москве жили по соседству, сидели в школе за одной партой. Закончив техникум, работали на одном заводе. И на флот вместе пошли. Только служба подходила к концу, и впервые друзья на своем пути увидели развилку, где им предстояло расстаться. Один мечтал вернуться домой, а другой никак не мог распрощаться с морем.