— Закон физики, — охотно резюмировал Канаков.
Стефан стрельнул взглядом в сторону Мишки, — мол, ты еще лезешь…
— Так, ребята, — деловым тоном распорядился Полувалов, — ключ в руку — и проверить каждый сальник. Ясно?
Стефан успокоился. Ему стало даже неловко за себя. Отрегулировав разводной ключ, он принялся подтягивать гайки на фланцах и трубопроводах.
Михаил почувствовал, как тяжело стало дышать. Сердце будто обрывалось, кровь била в виски упругими толчками. Гаечный ключ все чаще срывался, и рука больно ударялась о мокрый металл. Ноги становились мягкими, коленки предательски подгибались.
«Так нельзя, держись… — приказывал он себе, работая ключом все настойчивей и слабее, — подожми последнюю гайку, тогда передохнешь». Укрепившись ногами на нижних койках, Михаил тянулся к подволоку, плохо соображая, что с ним происходит. Он протягивал ключ к обыкновенной шестигранной гайке, а вместо нее мерещилось яблоко… то самое, которое росло в бабушкином саду. Нестерпимо хотелось это яблоко сорвать, впиться зубами в мякоть, наслаждаясь ее сладковато-кислым ароматом и сочной свежестью.
Все это с ним происходило когда-то давно, так давно, что и думать про тот случай забыл, только вдруг оказалось нечто невероятное: сколько бы ни прошло лет, он все еще тянулся, надеясь достать яблоко… «Ах, Мишутка, ты мой маленька-ай, — слышит он приятно воркующие причитания бабушки, — дай-ка тебя подыму-у…»
И вот заветное яблоко все ближе, ближе… Михаил почти ощущает во рту его запах и вкус… Бабушкин сад нисколько не изменился с тех пор, как он видел его в последний раз. Все так же кудахчут у покривившегося крыльца куры. Возможно, как тогда, пахнет пряным духом подсыхающего сена. Михаил точно помнит, что сейчас надо съесть яблоко до половины, запустить оставшимся куском в злого соседского кота и выпить парного молока из той самой старой махотки, которая стоит дома на подоконнике. «Вот только сорву…» — думает он и без страха, но с удивлением чувствует, как все больше слабеют держащие его бабушкины руки…
Стофка с Виктором успели подхватить товарища и, не давая ему упасть в воду, положили на койку. Стофка достал водолазный аппарат и сунул Михаилу загубник.
— Слабак, — не утерпел он, чтобы не высказать своего мнения. — Тебе надо не кислород в зубы, а нашатырку под нос.
Но его слова ничего не значили в сравнении с тем, что он испытывал на самом деле. Протопопов осторожно поддерживал Мишкин затылок ладонью, в его насмешливых глазах на этот раз было куда больше сострадания, чем насмешки.
Михаил очнулся, попытался встать с койки, но Стефан удержал его.
— Лежи, дачник, без тебя обойдемся.
Протопопов уселся на Мишкину койку, бесцеремонно потеснив товарища.
— Так, Мишель, — сказал Стофка. — Решено. В отпуск к тебе едем. — И повернулся к Полувалову, взглядом ожидая поддержки.
— Идет, — согласился Виктор, скупо улыбаясь.
— В самом деле, — тяжело дыша, продолжал разглагольствовать Стефан. — Приезжаем рано утречком. С вокзала непременно пойдем пешком. На улицах еще тихо, птички чирикают, поливалка разъезжает и шипит… брызгает во все стороны, так что радугу сквозь пелену воды видно. А мы идем: ты — старший матрос, Витька, так и быть — главстаршина, я — не меньше чем старшина второй статьи.
Виктор только сокрушенно покачал головой.
— Всю организацию… беру на себя, — подхватил Мишка, выдавливая из себя слова, — днем осмотр достопримечательностей… а вечером — непременно театр или визиты к моей многочисленной родне.
— И походы в Мраморный дворец, на танцы, — вставил Стофка. — Кстати, у тебя нет сестры или хорошенькой кузины?
— Нет.
— Жаль. А то я, знаешь ли, без женского общества чувствую себя неудобно.
— Ничего… я тебя… познакомлю с соседкой.
— Она как, в порядке? — Стефан сделал вид, что крайне заинтересован.
— Что надо… бывшая балерина…
— Ты скажи! Афродита?
— Еще бы… Уж лет пять, как на пенсии.
Они все трое заставили себя засмеяться.
— Эх, ребята, — продолжал Стофка, — вот вернемся в базу — я за учебники возьмусь. Есть у меня цель: даешь одесскую мореходку — и никаких гвоздей!
— Хватит травить… — Виктор озабоченно глянул на ручные часы, забыв, что они намокли и давно перестали ходить. — Бери в руки ключ, Стофа, и подожмем еще разок… А ты лежи, можешь соснуть, — щедро позволил он Михаилу, чего прежде никогда бы не допустил в рабочее время.
Работали около часа. Еще раз обжали каждую гайку, опробовали каждый сальник, но воздух по-прежнему через какую-то щель пробивался за борт, и вода продолжала незаметно для глаза прибывать.