Оставив за себя старшим на корабле Захара Ледорубова, Семен отправился домой. Выйдя за ворота гавани, Пугачев повернул к берегу.
Кирюшка не сразу заметил отца. Одетый в теплое серенькое пальтецо, в голубой вязаной шапочке, он сосредоточенно кидал в воду камешки. Не доходя нескольких шагов до валуна, Пугачев остановился, с нежностью глядя на сына. Взрослея, Кирюшка больше льнул к отцу и этим нередко вызывал у Ирины ревность. Она упрекала Семена, что он балует Кирюшку, что слишком рано позволяет ему быть самостоятельным. «Ничего, — говорил на это Семен, — я в его возрасте две козы самостоятельно пас. Паренек толковый у нас, понимает что к чему».
Сравнивая себя с Кирюшкой, Семен с удовлетворением убеждался, что его сын растет более развитым, серьезным — не таким, каким в этом возрасте был он сам. Особенно льстило его отцовскому самолюбию, что лицом Кирюшка более похож на свою красивую мать. Сам же Семен считал себя человеком не слишком привлекательным: нос на рябоватом лице слегка приплюснут и крупноват, могучий подбородок выступает вперед, уши оттопырены. Насколько помнил, у них в пугачевском роду никто красотой не славился. А у Кирюшки были материны, большие, ясные, глазищи — они-то и придавали малышу неповторимую теплоту очарования, каким обладала его мать. И Семен иногда даже смущался, когда сын в упор глядел на него. Казалось, это смотрит сама Ирина…
Отцовскому подарку Кирюшка очень обрадовался. Его кругленькое личико так и засветилось, а руки крепко вцепились в картонную коробку, в которой находился еж. Семен старался разговаривать с сыном, как со взрослым — серьезно и рассудительно. Это Кирюшке нравилось, потому что мать опекала его «как маленького» чуть не на каждом шагу. А Кирюшке конечно же хотелось скорее стать большим. И если Ирина мало интересовалась служебными делами своего мужа, то любопытный Кирюшка хотел знать все, что касалось отцовского тральщика.
— Здорово качало? — спросил Кирюшка, стараясь подстроиться к крупным шагам отца.
— Да нет, — отвечал Семен. — Море нынче было спокойным.
— А моторы не скисали?
— Работали как часы.
Семен еле сдерживал улыбку, оттого что Кирюшка по-детски наивно старался подражать взрослым.
— Ну, как жилось-былось тут без меня, Кирилл Семенович?
— Так себе. А я тебя все ждал, ждал…
— А мама?..
— Она на работе.
— Так. — Семен помолчал и, как бы спохватившись, укоризненно спросил: — На берег опять без спросу ушел?
Кирюшка виновато посмотрел на отца. Семен покачал головой, но ничего на это не сказал. Он шел тяжело, вперевалочку, будто буксир на крутой волне, под ногами все еще чувствовалась гулкая стальная твердь палубы. Море как бы нехотя отпускало его от себя. Тем не менее на душе становилось легко. Вновь от встречи с берегом возникало ощущение нетерпеливости и волнения. Оно не проходило до тех пор, пока он не переступил порог своей квартиры, где в его отсутствие стараниями Ирины неизменно поддерживались чистота и заведенный порядок.
Кирюшка начал возиться с ежом. А Семен, переодевшись в техасы и клетчатую рубашку, принялся готовить ужин. Он сварил картошку, поджарил мясо, открыл банку сардин. С особым удовольствием занялся сервировкой стола. Белоснежная скатерть, бутылка сухого вина, цветы…
В прихожей щелкнул замок.
— Ты пришел? — немного усталым голосом спросила Ирина, снимая плащ. — Здравствуй.
— Вечер добрый, женушка, — пробасил Семен, наморщив лоб и приветливо улыбаясь.
Как бы долго Семен ни пробыл в море, Ирина встречала его всегда спокойно, уравновешенно, будто они вовсе не расставались. Она никогда не говорила о своей к нему любви, и Семен к этому привык, как со временем люди привыкают к устоявшейся, размеренной супружеской жизни. Но Семен любил жену еще сильнее с того первого дня, как они повстречались. Даже после нескольких дней разлуки он, случалось, места себе не находил, тоскуя по Ирине. Жена оставалась для него загадкой, несмотря на то что вместе они прожили семь лет, имели сына и были дружны. Размышляя об их отношениях, Семен объяснял холодноватую сдержанность Ирины ее усталостью от работы и бесконечными заботами по дому. Ему хотелось как-нибудь летом вырваться в отпуск всей семьей, махнуть в родную уральскую деревеньку, где не был с той поры, как они поженились. Каждый день, проведенный тогда с Ириной в родительском доме, представлялся теперь Семену каким-то необыкновенным, праздничным. Казалось, именно тогда они были по-настоящему счастливы. В последнее время его особенно сильно тянуло в родные места, но нечего было и рассчитывать на отпуск в самый разгар навигации, когда корабль продолжал сдавать курсовые зачеты. Пугачева никто не отпустил бы о корабля даже на сутки. Оставалось надеяться лишь на позднюю осень или зиму.