— Ты спрашивал меня, как я оказалась в этом городе? — разговорилась немного захмелевшая Наденька, как бы продолжая игру в откровенность, предложенную Захаром. — Вообрази. Жила до восемнадцати лет в поселке под Вологдой одна девчонка. Читала разные умные книжки, верила в большую любовь. И вот приехал с Севера отпускной моряк: первый парень на весь поселок, а может, и на весь район. На танцах этот моряк пришвартовался ко мне и уже ни на кого больше не глядел. Потом был первый жаркий поцелуй. И ночь до утра… Через неделю расписались и укатили на Север. Прожили там около двух лет. Не скажу, чтобы он ко мне плохо относился. И получку отдавал всю. Но какими-то чужими были мы друг другу. Потом его корабль перевели сюда, в этот город. Здесь «дорогой» муженек мой нашел себе зазнобушку по душе, с образованием. Я и не держала — иди на все четыре стороны. Мне даже лучше. Вот с тех пор и живу вольной птицей. А ребята сватаются ко мне — кровь с молоком, рыбаки. Даже один капитан сохнет по мне. И муженек мой бывший недавно объявился, чуть не на брюхе приполз, в ногах валялся: лишь бы снова сойтись. Говорю ему: нет, дорогой, и я цену себе знаю. Что я, дурнушка? Или меня никто уж больше не полюбит по-настоящему?
Она бросила на Захара лукавый, испытующий взгляд.
Ледорубов таинственно молчал, глядя на дрожащий язычок пламени от свечки, предоставляя своей соседке по столику думать о нем все, что она сама пожелает. Захару нравилась ее откровенность, которая ни к чему не обязывала.
«Как у нее все просто, — подумал он о Наденьке. — Не лжет и не притворяется — говорит как на духу. И совсем не хочет показаться лучше, чем есть на самом деле. А что, если взять да и жениться на ней? Сидела бы дома, ждала меня, кормила сытными обедами. Нарожала бы детей…»
— А ведь у тебя жизнь тоже не задалась, — внимательно заглядывая в глаза, сказала Наденька. — Бродишь по городу как неприкаянный. И никто к тебе не едет, никто и писем, наверное, не пишет.
— Ты права, — сознался Захар, — и у меня что-то не задалось, — но при этом философски рассудил, что в жизни, видимо, не бывает счастливее двух одинаково несчастных людей, если они только смогут найти друг друга.
Разглядывая Наденьку, Захар нашел ее вполне симпатичной: открытое круглое лицо с нежной, холеной кожей, выразительные карие глаза-маслины и приятно очерченные маленькие губки. Прямо как русская матрешка. И непонятно было, почему ее бросил муж…
— Ты надеешься быть счастливой? — спросил он, как бы продолжая свои мысли.
— Только не здесь, — ответила она. — Дрянной городишко. Каждый знает о тебе абсолютно все. Здесь как в большой деревне: только на одном конце улицы мужик вздохнет, как на другом — баба охнет… Бросить бы все да уехать к черту на кулички. Только вот с кем?..
И она снова ожгла Захара взглядом одинокой, тоскующей женщины, еще не потерявшей надежды найти свое счастье.
Ледорубов рассеянно слушал болтовню Наденьки, почти не вникая в суть того, что ему говорили. Он чувствовал себя умиротворенным, уставшим и сытым.
— Сейчас придем ко мне, — как бы убаюкивала его Наденька своим ласковым голосом, — я тебя напою крепким кофейком.
«Кофе так кофе, — равнодушно думал Захар. — Быстро же она взялась прибрать меня к рукам…»
И здесь его будто с ног до головы окатило ледяной водой. «Да ведь это все уже было, было!.. Нет ничего такого, чего бы не знал. Те же самые женские уловки. Тогда зачем же ты, Захар Ледорубов, делаешь вид, будто ничего не замечаешь?.. А вот Семен честнее жил, ни перед кем не лукавил, не притворялся, не пытался казаться лучше, чем есть».
— Пора бы, как полагается, махнуть по рюмашке за прекрасных дам, — предложил Саша.
— Нет, Сашок, — возразил Ледорубов. — Мы выпьем за другое, только вдвоем с тобой и молча. Думаю, что в Семеновой деревеньке сегодня по русскому обычаю тоже «сорок ден» отмечают. Так уж повелось. И пускай дамы простят нам эту маленькую бестактность.
— Как это без нас?! — с деланным возмущением воскликнула Зоенька.
— Да-да! Как это, как это? — затараторила и ее подруга.
— Не надо, девочки, — вдруг посерьезнев, тихо произнес Саша. — Это дело у нас глубоко личное. Да и что вам за интерес пить за то, что, слава богу, пока еще вас не трогает?..
Махнув рукой, он наполнил коньяком два фужера, выплеснув перед этим из них на пол остатки шампанского.
Скорее почувствовав, чем поняв значимость происходящего, женщины умолкли.
Офицеры стоя выпили.
Молчание за столом затянулось.
— Мальчики, может, еще потанцуем? — с наигранной веселостью предложила Зоенька.
— Танцуйте, девочки, без нас, — выдал Саша и снова потянулся к бутылке.