Федя с Макаром сидели в траншее рядом с пулемётом и снаряжали мины основными зарядами. Братья Лебедевы подносили лотки с неснаряженными и уносили с уже готовыми боеприпасами.
— Махмуд не приходил ещё?
— Нет, не видели, — отвечает Фёдор.
— А ты из этого пулемёта стрелял?
— Нет ещё, разрешения не было. Да и наши впереди. Куда стрелять?
— А это мы сейчас прикинем.
— Здорова, хлопцы. Не поможете раненому товарищу? — Раздаётся сверху чей-то голос. Вот блин, и кто у нас на посту. Почему посторонние на батарее?
— И чем мы можем помочь? — Встаю я в полный рост, распрямляясь в траншее.
— Здравия желаю, товарищ командир. Ефрейтор Злобин. Получил ранение в бою. Следую в медсанбат. Извините, честь отдать не могу, по причине ранения конечности. — Показывает он, на свою, висящую на перевязи руку, замотанную бинтом.
— Это я понял. А чем помочь, товарищ ефрейтор?
— Дык, через траншею перебраться. Перепрыгнуть боюсь не смогу, а обходить долго.
— Давай слезай помалу, придержим. — Раненый садится на пятую точку на бруствер траншеи, и скатывается вниз. Я поддерживаю его за здоровую руку, а Гусев за больную.
— Японский городовой, три креста через коромысло, да кто же рожает таких в душу мать рукожопых очумельцев. — Замысловато выражается Злобин, присев на дно окопа, скрипя зубами от боли.
— Гусев, бери винтовку, и иди отсюда на…пост. Ты чего стоишь? — Отсылаю я очумельца подальше.
— Дык это, товарищ сержант, пароль надо. И где пост? — спрашивает боец.
— Нахуй пароль! А пост? Десять шагов вправо по траншее, и чтобы мышь без моего разрешения не проскочила, ни сверху, ни снизу.
— А если…
— Иди Вася. — Спокойным тоном говорю я, прерывая его на полуслове.
— Лебедев, а ты чего рот раскрыл? Винтовку в зубы и десять шагов налево, задача та же.
Разогнав пешмергу, делаю несколько глубоких вдохов и успокаиваюсь. Ну, Иннокентий, ну скотина. Чем он две недели занимался.
— Ну, и кадры у вас в артиллерии попадаются. — Усмехается Злобин.
— Да не хуже, чем у вас, в пехоте. — Парирую я. — Маленько, не просрали атаку.
— Твоя правда, сержант. Ладно, пойду я. — Встаёт на ноги ефрейтор.
— Погодь, не торопись. Федя, у тебя есть что? Для поправки здоровья. — Уточняю я.
— Да есть трошки. — Снимает он с пояса флягу и, побулькав, протягивает мне.
— На-ка, глотни, товарищ Злобин. — Откручиваю я крышку и передаю ефрейтору.
— Благодарствую. — Сделав хороший глоток, возвращает он посудину. — А сами.
— А нам нельзя, служба. Ты то, я вижу, отвоевался.
— Ага, на время, вот в госпитале отдохну немного и снова на фронт. — Так может, хоть покурим на дорожку.
— Покурить можно, только давай присядем. — Рассаживаемся, привалившись к стенке траншеи. Ефрейтор угощает нас трофейными сигаретами. Закуриваем.
— Хорошая машинка. — Показывает на пулемёт Злобин. — Где взяли?
— В дзоте.
— Ясно. Я ведь с такого же стрелял, уже здесь в траншее взял. Мой-то Льюис плохой стал, плеваться начал, ствол совсем расстрелян, меткости никакой, да и диска всего два и заряжать их долго, одно хорошо, патроны наши. Моей первой роте ещё подфартило, у нас в основном ДП были, ну и два Льюиса опять же. У второй Браунинги под немецкий патрон, и один МГ. А вот в третью, собрали всё что нашли, и наше и трофейное. С патронами опять же было получше. Наши-то 7,62 хоть иногда подвозили. А немецкие где взять? С командирами тоже проблема, два-три на роту. У нас ротный с комиссаром всё власть делили, плюс Вовка-взводный, сегодня после атаки стал Вовка-ротный, единственный лейтенант в подразделении. С остальными не лучше. А вот третьей повезло, с пополнением старлей после госпиталя пришёл, опытный, так его сразу на роту и поставили, имелась вакансия. Так у них и потери меньше, и трофеев больше. А пополнили нас два дня назад, такими же как у вас цыплятами. В запасном полку их только кричать ура научили, вот они и кричали. Правда, в атаку хорошо пошли, дружно. Да и по дзотам пушки на отлично отработали, практически не дали стрелять. Центральный только и поливал, но всё больше мимо, и с остановками.
— А что с остальными пулемётами, они разве совсем не стреляли? — Задаю наводящий вопрос.
— Почему не стреляли, очень даже стреляли. Только опомнились они поздновато, мы уже треть расстояния пробежали, когда в ответ стрелять начали. Сначала из винтовок, а потом из пулемётов. Но тогда уже поздно было. Правда, мы чуть под разрывы своих мин не заскочили, но обошлось. Раньше-то ведь как было. Артиллерия стрельнёт несколько раз, потом ракета и бежим. Бывает, не успели из окопов выскочить, и сразу потери. А тут, у немцев на позициях ещё вовсю мины рвутся, а мы бежим. Да и траншею они занимали уже под обстрелом. Нам в основном от гранат немецких досталось, но и мы ответили. А когда заскочили в траншею, то фрицы и драпанули. Не повезло только тем, кто в серёдке сидел до последнего, их со всех сторон зажали и к ногтю. А потом ротный кричит влево по траншее, а комиссар вправо. И только мой взводный приказал осмотреться, собрать оружие и гранаты, а потом всем взводом наверх и в деревню. Кто на фланги по траншее побежал, тем досталось, что ротного, что комиссара там и потеряли. У нас только одного дуриком убили, сунулся в дзот, его и подстрелили. Дзот мы гранатами через амбразуру закидали, пистолетики забрали и вперёд. А в самой деревне почитай никого и не осталось, все кто мог за речку утекли, или в лесу попрятались. Остались только раненые, вот их и добивали, в смысле тех, кто оружие не бросил. Ну, и тяжёлых, из жалости.