Чуть позже защёлкали карабины и застрочил автомат, за это время успеваю перезарядить пистолет…
Второй магазин разряжаю в подбегающих гансов, а грохот пулемёта сбивает с ног всех остальных…
Дальше пошла потеха с метанием гранат, а потом… Потом началась рукопашка в траншее, начало которой я помню смутно, продолжение ещё смутнее, а конец… Очнулся я только после окрика комбата. — Отставить сержант! — Почему-то с окровавленным ломом в руках. Позади меня стоял дядя Фёдор, лыбился и протягивал полную флягу. Делаю несколько хороших глотков, чёрт — да это же водка. Меня отпускает, а потом спиртное ударяет в голову, и я без сил опускаюсь на дно траншеи.
— Всё, давайте на батарею, артиллеристы-миномётчики, или теперь уже берсерки, не знаю как вас и назвать. Сейчас мы и без вас справимся. Боец, помоги своему командиру и уходите поскорее, пока фрицы не опомнились. Это ж надо догадаться, с ломом, да в рукопашную, — и где он его только взял?.. — Уже удаляясь от нас, ворчал капитан.
— И правда. Где я его взял? А тэтешник мой где? Карабин опять же. Федя, чего ты там молчишь? — Осматриваю я свою амуницию и вооружение. Всё, что у меня осталось при себе из огнестрела, это Вальтер в наплечной кобуре. — Федя, я где-то свой пистолет обронил, пойдём, поищем.
— А может не надо?
— Надо Федя, надо.
— Ну, смотри. Ты сам этого хотел.
Пробираемся по траншее в сторону левого фланга, перешагивая через трупы, как наших, так и немцев, причём фрицев значительно больше. Да и травмы у них какие-то странные. Огнестрел, штык, пехотная лопатка, это понятно, а вот закруглённые вмятины на касках и поломанные карабины Маузера… Что-то мне это напоминает, и это что-то у меня в руках.
— Вот-вот, оно самое и есть, — отвечает на мой вопросительный взгляд дядя Фёдор.
— Ладно, не ёрничай, лучше пистолет ищи.
— А чего его искать, куда ты его бросил, там и валяется.
— И где это место?
— Дойдём, увидишь.
— Ты хоть помнишь, как всё произошло?
— Начало хорошо, а рукопашную урывками.
— Тогда рассказывай, что помнишь.
— Ты заорал — к бою, и первым выскочил из дзота. Мы следом. Дальше началась стрельба из пистолета, мы поддержали из винтовок и шмайсера. А Степаныч положил всех фрицев, атаковавших на нашем фланге, из пулемёта. Вдогонку ещё и гранатами закидали.
— Это-то я помню. А дальше?
— Когда угрозу на своём фланге ликвидировали, Степаныч начал отсекать от траншеи тех немцев, которые атаковали по фронту, получилось хорошо, прямо во фланг. Увидев, что часть фрицев уже в траншее, ты прорычал, — за мной барбудос, — схватил лом и побежал по траншее, где уже шла рукопашная схватка. Мы за тобой. Гранаты кидать было нельзя, все перемешались, я шёл прямо за тобой, старался стрелять в тех, кто направлял в нашу сторону оружие. Парни прикрывали от тех немцев, которые были наверху. А ты крушил всех подряд, нанося удары сверху, снизу, а также колол как штыком. Хорошо, что наших почти не осталось, а то бы ты и их ухайдакал. То есть плохо, конечно, но хорошо, что мы своих не задели. — Смешался Федя.
— Ясно всё. Не считал, скольких мы в страну вечной охоты отправили?
— Нет, конечно.
— Ну и хрен с ними, пусть пехота на себя пишет.
— Оно и правильно будет, а то наших много полегло. А кто такие, эти барбудосы? — задал неожиданный вопрос Федя.
— Барбудос, это тоже самое, что и берсерки. — Леплю я отмазку, первой пришедшую на ум.
— Понятно… А тогда кто такие, берсерки?
— А это уроды, похожие на Джигурду. — Подумал я про себя, а вслух сказал следующее. — Берсерки, это самые могучие воины из викингов. Про викингов-то знаешь?
— Про викингов слышал, они как наши богатыри на мечах сражались… — сказал, и о чём-то задумался дядя Фёдор. Я тоже заткнулся, так как увидел довольно неприглядную картину. Каска на одном из пациентов видимо слетела, и он получил рауш-наркоз по пустой голове. Правда, голова оказалась не совсем пустая, и серое вещество из неё вытекло наружу. Поэтому в этом месте пришлось передвигаться с осторожностью, внимательно смотря под ноги, и вопрос Феди, застал меня врасплох.
— А кто круче, берсерки или барбудосы?
— Барбудос. — На автомате поправил я его, но это прозвучало как ответ, на поставленный вопрос.
— Тогда Коля, ты настоящий барбудос.
— Спасибо Федя, ты тоже. — А вот кубинским революционером меня тут ещё никто не называл. Хотя сам виноват, нечего раскидываться, всякими непонятными словами.
Так за разговором мы и дошли до того места, откуда всё началось. Подобрав свой тетешник, убираю его в кобуру и подхожу к Коваленко.
— Здорова Степаныч! А где твои бойцы?