— Попал. Продолжай в том же духе. — Ещё выстрел.
— Мимо. — Не понял? Не веря своим глазам, ощупываю прицел руками. При лёгком нажатии пальцем, прицельная планка прижимается к колодке, а когда отпускаю, поднимается. Что за хрень? Достаю иголку из шапки и, приподняв планку, выковыриваю из-под нее промасленный кусочек ветоши. Хомутик встаёт на место, и две оставшиеся пули прилетают точно в цель. Выщёлкиваю последнюю гильзу и только теперь обращаю внимание, на знакомый номер. Оказалось, что это мой карабин, который я оставил в роте, когда отправлялся в медсанбат. То-то он показался мне знакомым, когда я к нему прикладывался, зато внешний вид разочаровал. У меня был почти как новый, а теперь полный писец.
— Ты что с оружием сделал? Христопродавец. — Наезжаю я на теперь уже бывшего владельца карабина.
— А чё?
— Да… не горячо. — И тут меня прорвало. Очнулся я в полной тишине, в окружении бойцов, стоящих с отвисшими челюстями.
— Силён… — Нараспев протянул взводный. — И ведь ни разу не повторился. А ты чего замер Хуснутдинов? Варежку закрыл, гильзы в руки и вперёд, фигуру делать.
— Товарищ лейтенант. — Обращаюсь я к ротному. — Это вообще-то мой карабин. И на меня записан.
— Раз твой, забирай. А этому Навуходоносеру что-нибудь подберём, теперь с оружием у нас проблем нет. — Негромко отвечает он, повторив за мной единственное цензурное слово, которое я использовал, за исключением предлогов.
Из короткоствола стрелять не стали, у «офицеров» было мало патронов, а у кого имелись трофейные пистолеты, старались их не светить. Так что возвращаемся домой и чистим оружие. Навуходоносера я сначала припахал вычистить свой, а теперь мой карабин. Проверил, заставил всё сделать по новой, и только после этого забрал себе и хорошенько смазал. Ему же взамен вручил трофейный винтарь, который ему опять пришлось полировать, но уже под моим жутким руководством. Кстати, являясь помощником командира взвода, то есть замком, я нагнал жути на весь личный состав. Пообещал оставить всех без «наркомовских», если оружие не будет блестеть как у кота яйца. Попутно сняв стружку с младших сержантов за недогляд. Народ внял, тем более после «баек Федяя», про мои акробатические этюды с ломиком, меня не просто боялись, но ещё и уважали. Ну, а после сегодняшнего монолога, оказалось, что «я ещё и вышивать умею и на машинке…», так что работали не за страх, а за водку, которой могли лишиться. Свой личный ствол, теперь имелся у каждого, так что без работы никто не остался. Я кстати тоже, пришлось контролировать процесс, и помогать с неполной разборкой, а главное сборкой трофейных девяносто восьмых маузеров, или Маузер 98к, как в просторечии их все называли. Хотя после вчерашнего, такая работа считалась за отдых. До ужина уложились все, хоть и пришлось заканчивать при свете костров и луны. Я проверил только своё отделение, оставив на откуп капралам остальные два. Тем более нафига это делать вечером, если проверить можно с утра, когда светло. Как говорится, не откладывай ничего на завтра, если можно сделать послезавтра.
Сегодня в меню у нас был овёс. На завтрак овсянка жидкая, на обед с кониной и на ужин густая. Правда хлеба выдали по норме, и то хлеб, да ещё с сахаром. Рафик опять начал возмущаться, теперь уже насчёт конской пищи, но Кобылиных у нас не было, поэтому пришлось его подколоть.
— Вот смотри Махмуд, ты у нас являешься бойцом Красной армии. Правильно.
— Правильно. — Кивает головой он.
— А что должен уметь красноармеец? — Рафик пожимает плечами.
— В первую очередь боец РККА должен стрелять как джигит, а бегать как его лошадь. А что нужно делать, чтобы лошадь хорошо бегала?
— Правильно, кормить её овсом. Стреляешь ты как джигит. Овса сегодня нажрался. Значит завтра побежишь наперегонки с лошадью, если не обгонишь, опять будешь овёс жрать, и так всю неделю.
— Э, моя не согласный.
— А вот это уже твои проблемы, не хочешь — заставим, не можешь, всё равно заставим. — Рафик завис, а народ выпал в осадок от смеха.
Попив чайку, бойцы потянулись в блиндаж, печурка потихоньку топилась уже пару часов, ну а люди откровенно зевали, умаявшись за день. Никаких неотложных дел пока не предвиделось, так что я не препятствовал, помня известную мудрость. Солдат спит — служба идёт. А тут война, так что пусть отсыпаются впрок. Федю назначил дневальным, намекнув насчёт гостей, так что за поляну я не переживал, тем более сегодняшнюю порцию мы не пили, да и корочка хлеба на закусь имелась. Был и ещё один резон, «офицеры» ушли в полк, как они говорили на охрану штаба. На батарее остался один Пучков, но его второй взвод находился в карауле, да и ночевал он у своих. Вчера старшим на батарее оставался Гервас, а младшой с ротным уходили спать в штабной блиндаж.