— Покурить, это можно, — отвечаю я, вытащив из кармана портсигар с трофейными сигаретами и угостив бойцов, а то у некоторых для курения, были только губы. Прикуривали от «Катюши», трут от которой ловко запалил один из артиллеристов. Спичек нам не выдавали, а как ярко пылала Балабановская фабрика после бомбёжки, я сам видел. Авиационного бензина для зажигалок в окопах тоже не достанешь, вот и пользовались незаменимой вещью — кресалом.
— Не успели мы пострелять. — То ли оправдывается, то ли констатирует факт старший сержант. — Нас с утра первого числа немецкая артиллерия накрыла. Лошадей много побило. Пушки прямо на позициях. Да и людям досталось. Почитай из двух батарей дивизиона, только одна и осталась. Нам ещё повезло, нашу пушку прямо в окопе снарядом разметало. А вот в соседнем огневом взводе… Снаряд прямо в блиндаж прилетел. — После паузы продолжает он. — Представляешь. Пушка стоит целёхонькая, а вместо землянки воронка дымится, и вокруг всё изрыто. После обстрела собрали всё, что уцелело, лошадей по лесу разбежавшихся, раненых, и отправили в тыл. Мой расчёт только и остался, с карабинами штаб дивизии прикрывать. Ночью все штабные ушли, а мы уже утром. Вот прямо на дороге пушку с передком и нашли. Ни людей, ни лошадей. Попробовали толкать, да где там, колесо у передка отпало. Пушка тяжеленная, без лошади по снегу никак. Разгрузили зарядный ящик, насилу оттащили передок. А потом порешали с мужиками, да и остались возле орудия. Снаряды есть, позиция хорошая, дождёмся фрицев, да и вдарим. А там уже видно будет. Да и комдив, увидав нас, приказал здесь оборону держать.
— А у нас от полка три роты осталось. И те из разных частей сформировали, но немцу мы насовали хорошо, долго помнить будут. Два танка у них ещё оставались, если что, по этой дороге точно пойдут. Может и больше танков будет, смотря сколько ещё подкинут. На левом фланге у нас дыра, сами наверно слышите по канонаде, если соседи ничего не предпримут, ждите гостей. Позиция у вас и вправду хорошая, а со ста метров вы любую немецкую бронетехнику укокошите, хоть бронебойным, хоть шрапнелью, поставленной на удар. — Лесная дорога особой прямотой не отличалась, но до ближайшего поворота от пушки именно сто метров и было.
— Откуда ты про броню знаешь, вроде миномёты по танкам не стреляют?
— Наши стреляют, особенно если миномётчики из бывших противотанкистов.
— Что, в «прощай родина» раньше воевал?
— Было дело, под Боровском. Там и попрощались со своей сорокапяткой, и не только с ней.
— А нас под Нефёдово окрестили, сначала самолёты, потом танки. Еле отбились.
Докурив, попрощались, и пошли встречать долгожданный возок с минами, который и разгрузили шагах в двухстах от пушки, перетаскали дальше в лес, взяли по четыре лотка и вернулись на огневую. В два часа пополудни началось очередное наступление противника. Пока без артподготовки, но рёв моторов и лязг гусениц говорили о многом. Танки приближались по дороге, и было их явно больше двух. Пехоту пока слышно не было, всё-таки полкилометра не то расстояние, чтобы слышать шаги. Немцы, опасаясь ловушки, сначала шли медленно, но потом танки устремились вперёд, и нарвались.
Первой открыла огонь наша пушка, всадив головному танку бронебойный снаряд прямо в лоб. Второй танк, подмяв под себя густую поросль, растущую вдоль дороги, попытался обойти первый по обочине, и обошёл. Но раскорячился неподалёку с перебитой гусеницей, а потом задымился, уже после второго попадания окончательно перегородив дорогу. Третьему досталось рикошетом по башне уже сквозь деревья, поэтому он почти не пострадал, но выстрелить не успел, сдавая назад. Были ли ещё танки, я не видел, начав прочёсывать дорогу из миномёта, укладывая мины примерно в ста метрах от подбитых панцеров. Отступить-то мы отступили, а вот наблюдателей оставили. Они-то и доложили обо всех передвижениях противника, а также то, что пехота идёт следом за танками. Вот почему свой миномёт я и переместил ближе к дороге. Один взвод всё-таки разместили слева от пушки, придав ему пулемёт, которых теперь хватало.
Попытку обойти нас с левого фланга мы пресекли, сначала фугасными снарядами, потом минами, а потом махра отбивалась сама. Поняв, что быстрый прорыв у них не получился, фрицы опять прибегли к старой тактике, попытались медленно отжимать нас с позиций. А вот тут им не повезло. Пехоты у них не прибавилось, дорогу танкам мы заблокировали, а пулемётов у нас стало не меньше, плюс миномёт, из которого я уменьшал поголовье адольфовских стрелков-пулемётчиков. В общем, мы не отступали ни на шаг, пока гансы нас не обошли справа, а у артиллеристов не подошли к концу семидесятишестимиллиметровые снаряды. Но из тыла к тому времени подошла запряжка из шести лошадей с передком и, выпустив остаток бэка беглым огнём, пушкари шустро прицепили орудие и в темпе вальса свалили за бугор.