— Ну, а потом что было? — принимаю я магарыч и, глотнув, отдаю следующему.
— А, потом не интересно, — машет рукой Иннокентий. — Приехало командование. Комдив, похвалил всех. Потом начарт поругал нас, за перерасход боеприпасов. В общем, отправили нас в свой полк. Вот по южной дороге из Савеловки, мы и прибыли. Сначала правда в лесничество попали, а потом сюда. А вы как тут повоевали?
О наших похождениях, дальше рассказывал дядя Фёдор, а я с помощью Макара собираю миномёт. Лишних деталей не осталось, значит собрали правильно, устанавливаем на позицию, и приступаем к приёму пищи. После ужина отправляем молодёжь отдыхать, и продолжаем праздничные мероприятия вчетвером. Не отметить победу, это как-то не по-русски. Как обычно при наступлении, кухня где-то про… отстала, но трофеев и нам перепало (не за одними же минами я людей посылал), были там и другие повозки, и не только с овсом. Так что перекусить, а также закусить, у нас было чем. Сварили жидкую кашу, или густой суп из семи круп, добавив в каждый из двух котелков по банке трофейных мясных консервов, грамм на четыреста, закусывали кнакебротом, и теми же консервами, только из маленькой банки. Так что спели и «Чёрного ворона», и «Матроса Железняка», да и ещё много хороших советских песен, и не только советских. Солировал в основном Аристарх, а мы лишь подпевали и заказывали музыку. Угомонились только к полуночи, прямо возле костра.
Просыпаюсь я в холодном поту, нет, сначала мне снится кошмар, что я провалился под лёд, и всё тело начинает сводить судорогой и околевать, а потом я вроде как проснулся, и ощущаю всё это наяву. Глаза открыть удалось, а вот дальше… Да что за хрень? Я даже выматериться вслух не могу. Губы не разжимаются. Руки и ноги окоченели и не сгибаются. Над собой вижу только звёзды. Костёр давно уже не горит, и даже угли не шают. Начинаю с усилием открывать и закрывать глаза, а также шевелить ушами. Постепенно лицевые мускулы отходят, и всю морду лица начинает колоть иголками. Наконец-то удаётся разомкнуть губы, и я вроде как кричу сквозь сомкнутые зубы.
— Часовой!
— Часовой сука! Ты где? — Должен же кто-то охранять лагерь. Ага, вот и нижняя челюсть заработала. Где мой командный голос?
— Дневальный!!! — Вот это я выдал, аж самому уши заложило. Нет, я хорошо помню, что растолкав Махмуда, назначил его дневалить и следить за костром, а через два часа разбудить одного из Телепузиков. В карауле сегодня второй взвод, а начкаром Пучков. Оба летёхи где-то с командованием полка, видимо тоже празднуют. Хорошо, что отходя ко сну, я хорошенько утеплился, надел рукавицы и укутался в плащ-палатку, хотя спали вокруг костра. Видимо во сне стало жарко, и я раскрылся, а потом начал потихоньку коченеть, когда костёр потух. Солдат прибежал аж из расположения второго взвода.
— Что случилось? Товарищ сержант.
— Буди всех и помоги мне подняться.
— Не просыпаются, товарищ командир.
— Посади меня, и тряси всех и каждого как грушу. У — убля!!! — Как-ой большой кактус меня обнял. — Беги за помощью, поднимай роту.
Если я живой, то и остальные тоже. Когда отбивались, костёр горел ярко. С трудом поворачиваю голову. Сколько нас здесь? Один, два, три… я пятый. Все пятеро вокруг кострища. Кешка ушёл к своим за поворот, второе отделение нашего взвода тоже там, мы же специально отошли немного подальше, чтобы не тесниться, овраг тут всё-таки узковат, а пробежать до миномёта десять или двадцать шагов, никакой роли не играет. Стоп, почему пятеро, а где шестой? Махмуд миномёт не чистил, пошёл коня обиходить, типа надо распрячь, накормить, напоить… Пришёл только к ужину, поэтому мимо «стакана» пролетел как фанера над Парижем. Ему, конечно, предложили остаграммиться, но Рафик отказался, сказал, что Коран не позволяет, улёгся на плащ-палатку и завалился спать самым первым, часиков в восемь вечера. Вот я его и разбудил в полночь, мы хоть и пели, но за костром следили, да и дров Телепузики заготовили на неделю вперёд.