— Почему я? Товарища сержант.
— Я же тебя не называю членоголовым маймулом. А почему ты себе такое позволяешь? Думаешь, если по своему материшься, тебя никто не понимает? Это залёт, товарищ Рафиков. И я не понял? Ты почему ещё здесь? — Махмуд испаряется, а я продолжаю воспитательные мероприятия.
— Идите-ка сюда друзья подносчики. Где ваше оружие?
— Не выдавали? — отвечает Гусев.
— А в окопе что, буи стоят? Или это винтовки.
— Так они же не наши, да и коробки без них легче носить. — Это уже Лебедев.
— Да какая к чертям собачьим разница, ваши они, или трофейные, это в первую очередь оружие, а вы сол… бойцы Красной армии, — чуть не оговорился я. — А боец без винтовки не воин, а штафирка. Бегом вооружаться. — Ещё двое растворились как пьяный ёжик в тумане. Солдат с инициативой это хорошо, но если этот боец начинает припахивать своих сослуживцев, сначала по службе, а потом по своим прихотям, это ни есть хорошо. Тем более некая хитрожопость у Рафикова присутствовала, и слова он коверкал не потому, что плохо язык знал, а с какой-то своей определённой целью. Есть ещё и другой нюанс, сегодня он над своими приподнялся, потом на сержанта забил, ну а после и на офицера положил большой и толстый. Ну, допустим с сержантом, может возникнуть проблема, все отмазки хитросделанных я знаю, да и в дыню зарядить для большей усвояемости не постесняюсь. А вот молодого «офицера» промурыжить, такой тип сможет, поэтому придётся рубить на корню любые проявления волюнтаризма.
Глава 4
Два брата-акробата управились за пару минут, сбегав за трофейными карабинами, и стоят уже возле меня.
— Товарищ сержант, ваше приказание выполнено. — Рапортует Гусев.
— Ну, вот, молодцы. Ничего не забыли? А теперь посмотрите на меня и на себя. Чего не хватает? — спрашиваю я.
— Пистолета⁈
— Пистолета это понятно. А ещё чего? Чем стрелять будете?
— Из винтовки.
— Гусев, ты русский вообще? Не из чего? А чем? Разницу улавливаешь?
— Так винтовки же заряжены, а в них патроны. — Приходит Лебедев на помощь напарнику.
— А ты проверял?
— Нет.
— И сколько вообще патронов в твоей винтовке?
—???
— Вы вообще из винтовки стреляли, из любой.
— Из трёхлинейки, три раза.
— Попадали? Впрочем, не важно. Смотрите. — Заряжаю один из немецких карабинов и ставлю на предохранитель. — Целься Гусев. — Боец прикладывается.
— Удобно?
— Пимпочка мешает.
— Отгибай вправо, и стреляй. Да пальцем, а не второй рукой. Вот, целься в луну и нажимай на спусковой крючок.
— Бах! — Прогремел выстрел.
— Попал?
— Нет.
— Ладно, потом собьёшь.
— Лебедев, теперь ты. Да из своей винтовки стреляй. Не дёргай ты за ствол Гусевскую. Хорошо, что я только один патрон зарядил… Да не влево а вправо отгибай. Большим пальцем. Вот, молодец. Целься в луну. Стреляй. Не стреляет? Ничего не забыл?.. А затвор передёрнуть?
— Бах!
— Не попал? Бывает. Вы из какого зоопарка сбежали? Чего-о? Из Подольского? А что, в Подольске зоопарк есть? Деревня Пузикова, Подольского района. Ясно всё с вами. Так вы братья? Однофамильцы⁈ Тоже нет. Не повезло вам. Ладно, заряжайте по полной обойме и стреляйте в луну. Когда собьёте, доложите.
Ночное солнце сковырнуть с неба не удалось, но зато стрельбу по воздушным целям бойцы отработали. Оставалось ещё по наземным, но возможности пока не было. Ничего, успокаивал я себя, бой начнётся, ещё настреляются. На выстрелы прибежали товарищи командиры, и набросились на меня с расспросами. Кто стрелял? И с какой целью? Пришлось объясняться.
— Товарищ лейтенант, во время моего дежурства мной был обнаружен планер противника, парящий над нашими позициями. Принял решение сбить. Бойцы приказ выполнили, врага отогнали.
— А почему тогда мы ничего не слышали? — Спрашивает Огурцов.
— Планер летает без мотора, а в небо вы наверняка не смотрели. Я сам случайно заметил. — Отмазался я.
— Нас комбат послал разобраться и узнать в чём дело.
— Вот и передайте, что сержант Доможиров стрелял по немецкому самолёту. — Предложил я.
Не знаю, поверил ли в мою галиматью ротный, но взводный из-за его спины погрозил кулаком. Огурцов ушёл докладывать комбату, а Гервас доколупался до меня.
— И что это было?
— Учил подчинённых стрелять из трофейного оружия. — Говорю я чистую правду.
— Так они же могли по своим попасть.
— Не могли, при всём желании.
— Почему?
— Они в луну стреляли. — Пояснил я.
От такой моей отмазки взводный ухи поел вдвойне и только махнув рукой, ушёл на НП. А через несколько минут завыли первые пристрелочные мины, и начали рваться в деревне Покровка занятой немцами. Наша батарея вела изнуряющий огонь по противнику, с темпом стрельбы один два выстрела в минуту, перемежая их короткими огневыми налётами. Как я успел заметить, работал только один миномёт, причём вдалеке от основной позиции роты. — И эти люди запрещают мне ковыряться в носу. — Подумал я про себя и пошёл к дяде Фёдору.