Пока я выполнял свои манипуляции, «тормоз» сидел, вжавшись в угол двухместного окопа, и как кролик на удава пялился на гранату, лежащую на дне.
— Ты чего замер, болезный? Живую гранату никогда не видел? — Ощутимо похлопав его ладонью по щекам, спрашиваю я.
— Н-не, в-видел.
— Так видел или не видел? — подбираю колотушку и цепляю её себе на ремень.
— А разве она не взорвётся? — Косится болезный на гранату.
— Эта нет. Она же ручная. Дам команду взрываться — взорвётся. Не дам, так и будет лежать, таких придурков как ты стеречь. Ты зачем стрелял, кутакбаш? Тебе же русским языком сказали, — «разведка, домой идём». Ты что, не русский? Пароль назвали. Нахрена ты стрелял?
— Так я эта.
— Чего эта?
— Русский.
— Да я понял, что не узбек. Встань и доложись по всей форме старшему по званию. Кто такой? Из какого отряда? Хотя лучше сиди. — Присаживаюсь я на дно окопа, так как пули стали свистеть, пролетая над головой.
— Красноармеец Стуков, стрелок второй роты первого батальона 1291-го полка.
— Так тут же второй батальон в обороне сидит.
— Ну, я это… — Начинает мямлить боец.
— Чего это?..
— Потерялся, когда рота отошла.
— Так и говори, отбился от своих, когда они убегали за реку. Командир твой кто?
— Лейте… сержант Кургачёв, — поправился потеряшка.
— Как зовут?
— Не знаю.
— Да не сержанта, — тебя как зовут?
— Федя.
— Что ж ты Федя — съел медведя, — всю малину нам обгадил? — Начинаю я воспитательные мероприятия. — Давно служишь?
— Второй месяц.
— Москвич?
— Да.
— В полк когда прибыл?
— Десятого декабря.
Дальнейший расспрос прервала команда.
— Прекратить стрельбу! — Высовываюсь из окопа и, помахав рукой, чтобы привлечь внимание, зову командира.
— Кургачёв. — Мишка начинает озираться из-за дерева по сторонам… — Сержант Кургачёв, ко мне! — И увидев, откуда его зовут, ползёт к нам.
— Кто это тут раскомандовался? — Спустившись в окоп, спрашивает он. — А, артиллерия. — Узнаёт он меня и, сняв рукавицу, первым протягивает руку.
— Бери выше, артиллерийская разведка. — Отвечаю я на рукопожатие. — Но это всё лирика. У меня три человека на нейтралке застряли, выручать надо.
— Сейчас, фрицы успокоятся, подумаем, чем помочь.
— Тут не думать, прыгать надо. На правом фланге сабантуй организовать. Фрицы отвлекутся, наши проскочат.
— Можно, только у нас патронов мало.
— Найдём патроны, и стрелков тоже найдём. Пошли на правый фланг.
Выспаться фрицам этой ночью мы не дали, поэтому с утра они были хмурые и злые. Мы тоже. Потому что голодные. Гансы окончательно перекрыли единственный «коридор» снабжения полка, как пулемётным, так и миномётным огнём, и все попытки переправить нам ночью боеприпасы и продукты не увенчались успехом. Доедаем последние сухари и запиваем их чаем из берёзовой коры. От такого завтрака жрать хочется ещё больше. Одно радует, получив по зубам, фрицы в атаки больше не лезут, а окончательно организовав нам колечко, ограничиваются артобстрелами и ждут, когда «Иваны» передохнут от голода. Не дождутся, потому что Иваны пока выгребают последние крошки из своих сидоров, а потом, потом будет видно…
Командиру разведчиков вместе со своими «подельниками» удалось проскочить нейтралку, умыкнув пулемёт, правда, без станка. Не зря мы сабантуй устраивали. Но лучше бы вместо пулемёта нам достался мешок сухарей или сала. Была бы возможность, махнулись бы не глядя. И не на красивые штанишки, как это сделал Попандопула, а на что-нибудь более существенное. Но желающих приобрести пулемёт за мешок картошки в лесу не было, поэтому день прошёл голодно, ждём ночи и надеемся на помощь с «большой земли». Самолёт над нами сегодня днём кружил, причём не фрицевский, а наш — разведчик Р-5. Полотнище на небольшой полянке мы выложили, поэтому будем надеяться, что этот же лётчик прилетит ночью и не пустой а с подарками.
Глава 37
Вот уже двое суток сидим на голодном пайке. Ночью по лесу к нам так никто и не смог пробиться, зато с воздуха прилетел «мешок сухарей». Второй упал на нейтралке, а больше мы ничего не нашли, хоть и облазили весь пятак нашей «малой земли». Скорее всего, улетело к немцам, а может больше и не было. Но что такое сто килограмм продуктов на четыреста голодных ртов? Двести пятьдесят грамм еды на человека в день — маловато будет. Поэтому личный состав батальона мышкует. Не все, конечно, а самые продуманные и ловкие.
А чем ещё можно поживиться в зимнем лесу? Грибами, перепелами или зайцами? Грибы под снегом не растут, а всё зверьё крупнее мышей ушло от войны. Третий месяц в этих местах не затихают бои, вот фауна и ищет, где потише и поспокойней. Так что грызунам не повезло. Суп не суп, а бульон из них получается жирный и калорийный, в отличие от берёзового чая. Но долго так продолжаться не может, сожрём всех мышей, — и что дальше? Поэтому сначала «пытаю» взводного разведчиков, потом вместе с ним изучаем карту, а дальше уже я сам «потрошу» Махмуда, и с готовым планом идём на доклад к командиру полка.