-Наверное, знать природу своего Ка? - не совсем уверенно ответил я. - Нрав человека.
-Ты это говоришь, - кивнул Инпу удовлетворенно. - Ответь мне, Минос, по чему бы ты оценил нрав человека?
-По его поступкам, - твердо ответил я.
-Но разве ты не допускаешь мысли, что можно намеренно носить личину, скрывая под ней свой истинный облик? И не видел ли ты, чтобы человек, поступая, как велят ему, ломал собственный нрав?
Я задумался:
-Твоя суть все равно прорвется наружу... Ну, например... Мне всегда казалось, что о юноше можно судить по тому, какому филетору он подарил свою любовь!
Я выпалил это и прикусил губу. В Та-Кемет любовь между мужчинами почитается делом низким и мерзким перед лицом богов.
-Ответь мне, кефтиу, кого называют филетором? - Инпу, подобно учителю, подбодряющему ученика, снова кивнул мне головой.
Я ответил несколько более поспешно, чем следовало. Боялся, что он меня перебьет и поднимет на смех.
-Таковы наши обычаи... Взрослый юноша или муж, который избирает отрока и оделяет любовью своей. Отрок может отвергнуть его любовь, если человек тот обладает каким-нибудь душевным пороком. Но если же филетор - достойный и доблестный муж, то нет выше чести, чем стать его клейтосом, возлюбленным. Ибо филетор учит отрока добродетелям, которые присущи ему.
-И он избирает клейтоса тоже не за телесную красоту, но за ум, отвагу, добрый нрав и прочие достоинства? - Инпу скорее дополнил мой ответ, чем спросил. Судя по всему, он отлично знал о наших обычаях.
-Да, божественный. Я рад, что ты не видишь в этом лишь мерзость.
-Мне нет дела до обычаев варваров. А в людях меня ничто не может удивить! - ответил Инпу бесстрастно. - Так какими добродетелями обладал Дивуносойо, сын Персефоны?
-Ты собираешься говорить обо мне? - воскликнул я.
-А разве есть для царя существо, более важное, чем он сам? Ибо, не зная себя и не владея собой, как можешь ты управлять своими подданными? Или ты не желаешь выслушать мои наставления?
Я почувствовал, что краснею. От кого я, смертный, пытался утаиться? От владыки и знатока человеческих душ?
-О, нет! - возразил я, - Прости и продолжай, я распахну перед тобой сердце своё.
-Мне нужно, чтобы ты познал себя! Поговори с сердцем своим!
-Да, мудрейший, - я поклонился ему. - Наставь меня, и я пойду следом.
-Хорошо. Если Дивуносойо, сын Персефоны, - твое зеркало, то что отражается в нем? Разве не называли твоего филетора беспутным, необузданным, безумным? - продолжал Инпу.
-Называли, - слова мои прозвучали резко. Мы давно расстались с Дивуносойо, а все же хула на него злила меня, как мальчишку. - Но он не был таким!!!
Встретив сомневающийся, насмешливый взгляд Инпу, я поправился:
-Я не знал его таким. Он мог быть... разным.
А моя память, растревоженная его вопросами, повела меня по одной ей ведомым, полузаросшим тропинкам в давнее прошлое. С той поры минуло тринадцать лет. До меня доходили слухи, что Дивуносойо, сына Персефоны уже нет в живых.
Дивуносойо, сын Персефоны. (За пятнадцать лет до воцарения Миноса, сына Зевса. Долина реки Теринф)
-А ты все валяешься, лентяй? - я подбежал к лежавшему Дивуносойо и плюхнулся рядом.
Несколько раз повернулся на песке, чтобы осушить пот, и пристроился рядом с юношей. Тот лениво сплюнул косточки винограда в сторону, слегка сощурился на солнце и едва заметно улыбнулся.
-А куда спешить, Минос?
У него был странный, неподвижный взгляд - не то сонный, не то рассеянный. Люди, впервые увидев его, обычно считали, что юноша пьян. Но меня, хорошо знавшего сводного брата, это в заблуждение не вводило. Лежебока Дивуносойо обладал не только отменной наблюдательностью, но и неожиданной для своей лени ловкостью. Если нужно было, он мог прыгать не хуже горного козла или скользить по камням с проворством ящерицы.
-Я победил, Лиэй (так любил называть я своего филетора. На языке моего отца это значило "освободитель". Он, похоже, гордился этим прозвищем), - похвастался я. - Наконец-то обогнал и Сарпедона в двойном беге, и Радаманта в долихосе .
-И отец улыбнулся тебе и назвал молодцом, - совсем как избалованная девочка скривил губки Дивуносойо и пренебрежительно рассмеялся. Провел пальцем по моему плечу.
-Ты не представляешь, как красиво смотрится песок на твоей темной коже и в иссиня-черных волосах. Куда красивее, чем золотая пыль, которой посыпает себя царица Европа. И как прекрасно твое мускулистое тело. А твоей талии может позавидовать любая девушка.